Женщины в русском освободительном движении: от Марии Волконской до Веры Фигнер

Н. И. Пирогова, убежденного демократа и сторонника женского равноправия, также волновали проблемы деторождения. Но не только они: мало родить, нужно воспитать ребенка. К этому мать должна быть подготовлена новой системой воспитания без различия сословий и пола, ибо цель образования мальчиков и девочек одна - подготовка полезного члена общества. Таким был лейтмотив нашумевшей статьи Пирогова "Вопросы жизни"(1856 г.).

Совсем немногие в России тех лет понимали, что женский вопрос невозможно решить, не затрагивая основ существующего строя, ибо этот вопрос - производный от коренных проблем борьбы с самодержавием и крепостничеством. Поэтому А. И. Герцен, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев органично связывали женскую эмансипацию с борьбой против самодержавно-крепостнической системы в целом и тем самым делали значительный шаг вперед в сравнении с западноевропейскими социалистами-утопистами, не предлагавшими реальных путей решения проблемы.

Н. Г. Чернышевский, признавая степень эмансипации женщины естественным мерилом общей эмансипации и связывая ее с главными задачами освободительного движения, "перешагивал" уровень, достигнутый буржуазно-демократической мыслью: по его мнению, женский вопрос не должен быть ограничен рамками привилегированных сословий, в равной мере он должен касаться и трудящихся женщин. Перепечатывая почти полностью в "Современнике" (№ 10 за 1857 г.) статью А. С. Зеленого из "Земледельческой газеты", где автор для смягчения нравов в отношении женщин предлагал создавать школы, Чернышевский, солидаризируясь с ним, прибавлял: "...хотя просвещение есть корень всякого блага, но не всегда оно само по себе уже бывает достаточно для исцеления зла; часто требуются также и другие, более прямые средства...¹³

Придавая большое значение женскому вопросу, Н. Г. Чернышевский в то же время не абсолютизировал его. Правильно отмечая, что Чернышевский женский вопрос "не считал первым и думал другую думу", Н. В. Шелгунов заблуждался, полагая, что тот "не придавал особенного значения" статьям М. Л. Михайлова.

Будь это так, вряд ли редактор Чернышевский печатал бы в своем журнале статьи, представлявшиеся ему маловажными, тем более что в целом генеральная мысль Михайлова- "пока женщины не будут с нами, мы будем отставать от движения и лишать его должных сил" - выражала точку зрения лагеря революционной демократии. Вместе с тем Чернышевского не могла устраивать и известная ограниченность "творца женского вопроса", рассматривавшего его изолированно от других проблем современности и связывавшего спасение современного ему "больного" общества с "коренные преобразованием женского воспитания, общественных нрав женщины и семейных отношений"¹⁵.

Среди поборников женской эмансипации находились и такие горячие головы, которые ставили женский вопрос во главу угла. А. И. Герцен вспоминал о В. И. Кельсиеве, который, приехав в 1859 г. в Лондон, "пуще всего" хотел писать именно о нем. "Пишите прежде,- говорил ему Герцен,- об освобождении крестьян с землей. Это первый вопрос, стоящий на дороге"¹⁶.

Своеобразным знамением времени стала крылатая фраза Д. И. Писарева: "Женщина ни в чем не виновата",-которая прозвучала в 1801 г. в его статье "Женские типы в романах и повестях Писемского, Тургенева и Гончарова". В этой статье, в частности, говорилось: "Мужчина гнетет женщину и клевещет на нее... Мужчина, постоянно развращающий женщину гнетом своего крепкого кулака, в то же время постоянно обвиняет ее в ее умственной неразвитости, в отсутствии тех или других высоких добродетелей, в наклонности к тем или другим преступным слабостям...

Пора, мне кажется, сказать решительно и откровенно: женщина ни в чем не виновата. Она постоянно является страдалицей, жертвой или, по крайней мере, страдательным лицом"¹⁷.

Сейчас нам кажется смешным и наивным с такой страстностью писать о необходимости уважения к женщине, о том, что она такой же человек, как мужчина, и имеет равные с ним права на труд, на образование, на общественную деятельность. Но в середине прошлого столетия такие слова для одних звучали как откровение, а другими воспринимались как революционное потрясение основ общества. Находились такие люди, которые серьезно считали, что загнанного на каторгу М. Л. Михайлова бог покарал за то, что он "хотел снять узду с женщин"¹⁸.

А. И. Герцен писал: "Чернышевский, Михайлов и их друзья первые в России звали не только труженика, съедаемого капиталом, по и труженицу, съедаемую семьей, к иной жизни. Они звали женщину к освобождению работой от вечной опеки, от унизительного несовершеннолетия, от жизни на содержании, и в этом-одна из величайших заслуг их"¹⁹.