Женщины в русском освободительном движении: от Марии Волконской до Веры Фигнер

Идеи равноправия, всеобщего образования, необходимости труда для женщин привилегированных классов, буквально висевшие в воздухе и материализованные на страницах передовых журналов, вызывали горячее сочувствие и отклик думающих представительниц прекрасного пола. Они воспринимали идеи Чернышевского, Добролюбова, Писарева о том, что в женщине имеются "задатки будущего богатого развитая, будущей плодотворной, любвеобильной деятельности" (Писарев), что необходимо лишь создать условия для развития этих задатков. И начинали действовать.

"Здесь идут от идеи..."

Она была без кринолина - обязательной принадлежности тогдашнего женского костюма, с обстриженными в скобку, как у мужиков, волосами, в темном шерстяном платье. Маленького роста, некрасивая, войдя впервые и дом, крикнула резким громким голосом: "Что здесь-баб принимают?" Во время спора она вскакивала с места, неистово кричала на весь дом и изо всей силы стучала кулаками о стол или стул - что подворачивалось под руку, при этом, но петушиному наскакивала на своего противника и так близко придвигалась к его лицу, что разбирал страх: еще минута и она пустит в ход кулаки...²⁰

Не правда ли, приходит на память "передовая женщина" Авдотья Ннкитишна или Евдоксия Кукшина? Но это не персонаж из романа "Отцы и дети", придуманный И. С. Тургеневым. Это вполне реальное лицо - Е. А. Макулова, переводчица одной из петербургских редакции известная нигилистка с княжеским титулом, находившаяся под надзором полиции. Одним словом, женщина из породы новых людей.

Еще задолго до публикации романа "Что делать?" Н. Г. Чернышевского, в начале 50-х годов XIX в., в России появились новые люди. Если для первой четверти того столетия новый человек - дворянский революционер, декабрист, то для середины века - демократ, разночинец, выходец из семьи священника или мелкого чиновника, получивший образование. Избавляясь от родительской опеки или, хуже того, домашнего ига, новые люди толпами хлынули в обе столицы, чтобы разрушать старые основы, идеалы и утверждать свои, новые. Среды них было немало женщин.

Появление людей, занятых полезной общественной деятельностью, помогающих обездоленным, в условиях российской жизни действительно было явлением новым и весьма характерным. В столицах и провинции честных, хороших людей к началу 60-х годов оказалось так много, что Чернышевский назвал Лопухова, Кирсанова и Веру Павловну "обыкновенными людьми". В университетах, среди читателей прогрессивной литературы, в школах, в больницах, в пауке они задавали тон, распространяли передовые идеи, обучили и воспитали несколько поколений. Тысячи людей из всех сословий благодаря им освободились от духовного рабства, нашли свой путь в жизни.

Непримиримость к социальной несправедливости, к политическому и духовному гнету царизма, вера в грядущие великие перемены, нетерпеливое ожидание этих перемен и страстное желание работать для их ускорения, мысли о долге перед народом, стремление служить ему бескорыстно - вот что было характерно для нового человека эпохи первого демократического натиска на самодержавие. Новые люди стремились перестроить всю жизнь на новых, разумных началах. "Разумный эгоист" - термин, рождением которого мы обязаны Н. Г. Чернышевскому.

В 1850-1870-е годы общественно-демократическое движение, резко отрицавшее господствующую идеологию, мораль, бытовые нормы наведения, обозначалось также термином "нигилизм". "Нигилизм у всех на языке,-писал в 1863 г. в "Современнике" М. А. Антонович,- все о нем толкуют, как о предмете, известном и определенном, хотя никому не приходит в голову объяснить смысл этого слова и характер тех явлений, которые хотят им обозначить"²¹.

Действительно, при всей распространенности этого термина его крайне произвольно толковали и понимали современники, а затем и исследователи русского освободительного движения.

Нигилизму как социально-нравственному явлению были посвящены специальные монографии, изучались также происхождение и история самих слов "нигилизм", "нигилист"²². В результате коллективных усилий было установлено, что "настоящая история" термина "нигилизм" начинается "только с того момента, когда И. С. Тургенев применил его к типической психологии шестидесятника; внезапно, с чудодейственной быстротой, оно приобрело новый смысл и силу влияния"²³. Хотя еще до Тургенева слово имело довольно широкое распространение и употреблялось Н. Надеждиным (1829 г.), Н. Полевым (1832 г.), В. Белинским (1836 г.), М. Катковым (1840 г.) и другими, без его романов оно никогда не приобрело бы такого огромного распространения как в России, так и за границей, какое имело в 1860-х годах и позднее.