Женщины в жизни Владимира Высоцкого. «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»

По утверждению некоторых журналистов, в 1960 году у Высоцкого якобы был роман с начинающей певицей Валентиной из славного города Ейска (помните чудесные строки: «невероятно, в Ейске, уже по-европейски, свобода слова есть…»?), которая выступала с концертами в Москве. Плодом «любви роковой», рассказывают «очевидцы», стал сын, родившийся уже… в Потсдаме, где будущая мать оказалась в культ-бригаде группы советских войск в ГДР. Об этом через тридцать с лишним лет поведал сердобольным слушателям гастролировавший в московских библиотеках и клубах с сольными концертами некто Игорь Сиваков, аккомпанируя себе на гитаре. «Экспресс-газета» взяла на себя смелость рассказать об этой трогательной истории незаконнорожденного «сына» Владимира Семеновича[48].

Романтическое приключение, по словам Игоря, развивалось следующим образом: разрешившейся от бремени матери вскоре удалось выйти замуж. Сыну она дала фамилию супруга. Однако в дальнейшем семейная жизнь у певицы не заладилась, а Игорь очутился в интернате.

Основу репертуара Игоря, естественно, составляли песни Высоцкого. И когда мать услышала, как поет сын, горько заплакала и призналась ему, кто на самом деле является его отцом… Игорь уверял журналистов, что близко знаком с законными сыновьями Владимира Семеновича, которые относятся к нему терпимо. «Нина Тимофеевна (почему же не Максимовна? мать Владимира Семеновича, приняла меня очень тепло…»[49]

Лукавые московские газетчики, сделав Игорю Сивакову-Высоцкому бесплатную рекламу, даже предложили последнему деньги на дорогостоящий анализ крови на ДНК с целью установления реального отцовства. И торжественно пообещали читателям: «Настоящий он сын Высоцкого или самозванец, мы обязательно сообщим в одном из ближайших номеров…» Ждем-с…

Творцам этой сомнительной истории Никита Владимирович Высоцкий в чисто отцовской манере хладнокровно советовал: «Побойтесь Бога, если не меня»[50]

Постарались не отстать от бойких коллег журналисты другой газеты, опубликовав не менее душещипательную исповедь «Я — сын Высоцкого!»[51] 40-летнего москвича Виктора Кулакова, юриста, инвалида детства. Он, как и вышеназванный Игорь, также родился 10 октября 1961 года. Вследствие тяжелого полиомиелита практически все детство провел в больнице. «Дядя Володя» якобы часто его навещал. И в 1975 году, наконец, признался в том, что хотел бы, чтобы Виктор носил его фамилию. Его мать, швея Людмила Тихоновна Спиридонова, утверждает, что так все и было.

Цитирую дословно: «С Высоцким познакомилась в июне 1960 года. Ей было 24, ему — 23. (? — Ю.С.)… В конце сентября этого же года мы обвенчались в маленькой церквушке на Щелковской, недалеко от циркового училища. Глупые были, обвенчались и разбрелись по своим домам. О совместной жизни и речи быть не могло. Играючи поженились, играючи и расстались… А в ноябре 1961 года Людмила Тихоновна вышла замуж за Юрия Кулакова. Муж все знал о прошлом жены, но терпел, хотя время от времени устраивал сцены ревности. Владимир Семенович пару раз навещал сына. Родители отчима, где жили молодожены, думали, что приходит двоюродный брат Людмилы. Но очень скоро обман раскрылся… Был жуткий скандал!»

Уф, с трудом, но с «детьми», кажется, разобрались. Но, кроме названных, у Высоцкого были и другие дамы сердца. Все тот же Борис Хмельницкий вспоминал, что с Высоцким «мы познакомились в общежитии ГИТИСа. Он тогда ухаживал за Надеждой Животовой, нашей студенткой. Такая девчонка была из Одессы, секс-бомба. Он пришел в своем пиджачке, что-то стал петь, одну песню, пятую — ничего так, но сколько можно: одеяло на себя тянет. А у нас своя компания, свои дела. Как-то оттерли его, ему это не понравилось. Но все произошло как-то легко, без злобы»[52].

(Позволю себе вопрос Борису Алексеевичу: может быть, Животову звали все-таки не Нина, а Надежда? Была в свое время такая видная актриса в театре имени Станиславского. Театралам со стажем она особенно запомнилась по роли проститутки Дженни в спектакле по Бертольду Брехту «Трехгрошовая опера».)

Будущий товарищ по театру на Таганке Анатолий Васильев вспоминает, возможно, тот же эпизод, но адрес называет иной — «общага Щукинского училища». Но ситуация, в общем-то, зеркальная: «Там у нас… были две «свои» комнаты, где мы могли посидеть: выпить, покалякать, попеть песни. Я помню, что тогда были Боря Хмельницкий, Валерий Иванов, Вадим Насонов… В студенчестве не очень-то попьешь: так — одна «фугаска» на троих да килька в томатном соусе… Сидели просто так — гитара, разговоры, треп обо всем и ни о чем… И вдруг вошел коротко остриженный парень в буклетистом пиджаке, прилично выпивший. Как мне тогда показалось — типичный московский парень с недалекой окраины, даже слегка приблатненный. И все наши дамы к нему потянулись, просто бросились: «А, Володя, Володя!..»