Женщины вокруг Наполеона

Все, что может изобрести проницательная и нежная внимательность, – все сделал Наполеон для этой молодой женщины. Так его внимательная чуткость подсказала ему велеть убрать из зал дворцов все те картины, которые изображали победы французов над австрийцами, потому что он знал, как страстно Мария-Луиза любила свою родину. Он заранее осведомился о всех ее привычках, ее занятиях и склонностях и при убранстве ее комнат постарался, чтобы она нашла все в таком виде, как она привыкла до сих пор. Даже вышивание, которое Марии-Луизе пришлось оставить неоконченным в Вене и которым она очень дорожила, он велел привезти в Париж, так что молодая императрица была немало изумлена неожиданной приятностью, найдя его на своем рабочем столике.

Эта обстановка, которую Наполеон приготовил для императорской дочери, превосходила все, о чем могла мечтать какая-либо принцесса. Она стоила, включая сюда и драгоценные украшения, пять миллионов франков, – огромная сумма по сравнению с приданым невесты в 500 000 крон.

Но и собственная личность Наполеона должна была предстать молодой Марии-Луизе в возможно более выгодном свете. Мужчина сорока одного года не был уже достаточно молод для девятнадцатилетней девушки. Могло случиться, что Мария-Луиза нашла бы его слишком старым; поэтому он старался насколько возможно подмолодиться и прихорошиться. Он, который никогда не хотел слишком возиться с портными и сапожниками, – он терпеливо примерял теперь разные модные фраки и сюртуки, изящные сапоги и башмаки с пряжками. Он, уже весьма солидный человек, попытался даже еще раз поучиться танцевать, потому что он узнал, что Мария-Луиза, как и все австриячки, обожает вальс. Однако – увы! – и на этот раз, как и в дни его юности, ему так же мало удалось достигнуть чего-либо в искусстве Терпсихоры, как ни старались над ним королева Гортензия и эрцгерцогиня Стефания Ваденская. Все же он хотел во что бы то ни стало показаться молодым в глазах Марии-Луизы. Чтобы похудеть, он много охотился и ездил верхом, а также много двигался на открытом воздухе.

Тем временем поезд невесты приближался к городкам Суассону и Копьеню. Между ними лежал лес. Там, в раззолоченной и покрытой пурпуром палатке Наполеон и Мария-Луиза должны были встретиться в первый раз. Начиная от Мюнхена, невеста императора каждый день получала письма от своего нареченного. Гигантское, жирное Н., которым Наполеон подписывал свои любовные послания, удивительно характеризует его ненасытное честолюбие, гордость и удовлетворение, которые он испытывал в то время. Кроме того, уже начиная от Штрасбурга, он делал каждое утро сюрпризы своей невесте, посылая ей свежие цветы из своих оранжерей или же добычу своей охоты. Он знал, что эрцгерцогиня любила цветы, а также и что-нибудь лакомое к своему столу, – и вот он тотчас же пустил в ход все, чтобы доставлять ей и то и другое.

Подобные знаки внимания со стороны жениха очень льстили Марии-Луизе. Они смягчили постепенно то нелестное представление, которое она втайне составила о нем. Ей очень нравились нежные и лестные выражения, которые он умел искусно вплетать в свои письма, и под конец она так привыкла ежедневно получать от него доказательства его нежной склонности, что была очень огорчена и расстроена, когда однажды курьер не подоспел к определенному времени. «Я спокойна насчет своей судьбы, – писала она из Штрасбурга своему любимому отцу, – я уверена, что буду счастлива; мне хотелось бы, чтобы вы могли прочесть письма, которые мне пишет император Наполеон: право, он бесконечно внимателен ко мне».

Само собой разумеется, что она отвечала на каждое письмо своего нареченного, и Наполеон, по словам приближенного Меневаля, был очень часто «осчастливлен очень длинными ответами». Последнее письмо император получил от своей будущей жены, когда она выехала из Реймса и находилась на пути к Суассону. Тут он не смог больше оставаться в Компьене, где он находился с 20 марта со всем своим придворным штатом. Вся семья Наполеона была тут налицо, исключая принца Евгения и королевы Гортензии, которые должны были явиться в Компьен уже после прибытия туда Марии-Луизы. Это была опять-таки похвальная предупредительность со стороны Наполеона, потому что ему казалось, что присутствие детей Жозефины в первый момент прибытия может быть тягостным для Марии-Луизы.

Весь церемониал, выработанный с такими невероятными усилиями до мельчайших подробностей, вдруг был забыт. Что Наполеону было за дело до суждений придворных? Он ведь не был прирожденным принцем, значит, не был воспитан на всех тех правилах внешности, которые играют такую видную роль в жизни природных монархов и их окружающих. Наполеон прежде всего был человек. Как таковой, он хотел встретить свою жену не в роли императора.