Женская месть

Перед самым выходным напарился в бане у соседей и хорошенько поужинав, вздумал пораньше лечь спать. И только выскочил из порток, в окно кто-то стукнул.

— И какая коза приблудилась на ночь? Едва штаны снял уже и голубка в дом колотится! — усмехнулся мужик и выглянул в окно. Никого не разглядел в кромешной темноте двора, но услышал знакомый голос:

— Дед! Это я, Женька! Открой!

Он вошел в дом, волоча за собой тяжеленную сумку с харчами. Когда такое было в последний раз, никто не помнил.

— Вот возьми подспорье! — поставил у стола.

— Сколько я тебе за него должен? — вспомнились ненароком все подсчеты в семье.

— Да ладно тебе! Забудь обиды! Давай по-людски жить, хватит кусаться! Бери подсос! — выкладывал харчи на стол.

— Это с чего вдруг меня вспомнили? — удивлялся Захарий.

— Но ведь люди мы, не чужие! А все только с тебя тянули. Нужно и самим совесть знать. Судьба всегда не случайно бьет, за грехи, за недогляд, вот и решили хоть немного помочь. Нельзя зверями жить. Да еще родня!

— Я уж о том давно забыл! — отмахнулся Захар и спросил зятя:

— Это кто же наладил тебя ко мне?

— А никто! Сам! Нынче я в доме хозяин! Власть переменилась. Один с бабьем управляюсь всюду. Ох, и нелегкое это дело, отец! Всякую дрянь не только в руках держать, не дать сбиться, а и к делу приучить каждую. У них теперь ни одной свободной минуты нет. На глупости не остается и секунды. Теща у меня теперь в почтальонках «пашет». Бегает с самого утра по участку. Ирка тоже приработок сыскала. На оптовке приткнулась. Наташку пристраиваю на склад, чтоб дуру не валяла. Конечно, заработок не очень, но когда все в куче, неплохо получается.

— А говорят, повсюду сокращения, получку задерживают, — встрял Захар.

— Все верно. Но там, где мои, сокращений не предвидится. И получка маленькая. На ней не сэкономить. Люди туда не идут работать, большие заработки ищут, потому без копейки сидят. А жить каждый день нужно. Не стоит гоняться за журавлем в небе, надо воробья в руках удержать.

— Ты лучше брехни, как сумел Наташку обломать? Как она в дом воротилась? — перебил дед, понюхав привезенную колбасу, и зажмурился от удовольствия:

— А что Наташка? Приперлась уже вечером. С час побрехались. Она врубилась, что никому не нужна, деваться ей некуда, вот и вздумала свое говно на всех нас свалить. Ну, тут я выступил. Дал ей по соплям, она аж в штопор скрутилась, намылилась из дома смыться, я ее прижучил и опять вломил, но уже покруче. Баб предупредил, какая из них полезет, тоже получит. Короче, отмудохал классно, потом запихнул в машину и ни слова не говоря, повез к врачу, своему дружбану. Тот ее быстро вычистил, избавил от третьего придурка и велел с денек дома подержать. А я ее на другой день впихнул в аудиторию. Вечером забрал домой. Не жалел, не распускал сопли и ей не велел жаловаться, сама обосралась всюду. Понятное дело, что такой крутой вираж никому не понравился. Бабы пытались наскакивать на меня хором и поодиночке, но ничего не вышло. Отбился от всех, каждой досталось за прыть, успокоились. Ну, а я им свой ультиматум выставил. Предупредил, какой не нравится дышать, как я велю, пусть выметается, держать не стану. Тут теща хвост подняла, мол, она здесь хозяйка! Ответил, что в семье командуют мужики. И если ей не подходит, пусть сматывается и открыл дверь…

— Круто обошелся! Как они тебя в куски не разнесли! — смеялся сапожник.

— Они враз присмирели. Такими тихими стали, я им все сказал тогда. И прежде всего на Наташку указал, что шлюхой вырастили, бесстыжей сучонкой. А значит, было ей с кого пример взять в своей семье. О! Как загалдели! Зато теперь сидят, поджав хвосты. И не рыпаются, ни одна! Хватит с них пылинки сдувать!

— Выходит, обломал негодяек? — все еще не верилось старику.

— Понятное дело! Всего чудней было, когда Леня Чижов возник. Он думал, что мы у его ног стелиться станем, уговаривать начнем, чтоб женился на нашей дуре. Ведь беременная, кому нужна? А он себя благодетелем посчитал. Пришел с наглой харей, сел в кресло, ждет, когда мы перед ним бисер начнем сыпать. Ну, я баб из зала прогнал, чтоб не слышали мужских слов слишком много, все ему высказал, вырвал из кресла и вломил от души козлу. Уж таких пиздюлей навешал, что он на карачках от нас выполз. Ну и вслед ему пообещал «чугунок» с плеч скрутить, если поблизости возникнет. Этот подонок заявил, что ему отец велел вернуть Наташку. Дескать, сам и не подумал бы! Вот такое как передышать? — возмущался Женька.

— То не только он, а и она дурковатая! Ее вина поболе! На што к нему поперлась? Ни его, а Наташку выпороть стоило! — злился Захар.

— Ей вломил так, что мало не показалось, — смеялся Женька. И добавил:

— Ни сидеть, ни лежать не могла, а и во двор с такой рожей не выйти. Бабки во дворе ее пугались, крестились вслед со страху и говорили:

— Какой бедовый мужик ей попался. Всю как есть измесил. Нешто вступиться за нее стало некому? — хихикал Женька ехидно.

Он рассказал старику, что теперь сам держит под контролем каждую семейную копейку, не позволяет самим бабам вольно, как раньше распоряжаться деньгами.