Женская нейрологика. Исчерпывающее руководство о влиянии гормонов на жизнь и здоровье

Если бы мы посмотрели на мозг Сильвии через МРТ-сканер, то увидели бы там совсем не такой пейзаж, как буквально еще несколько лет назад. Импульсы, проходящие через мозговые структуры, теперь отличаются постоянством – больше нет скачков и спадов эстрогена и прогестерона, вызванных менструальным циклом. Ее мозг теперь – более уверенная в себе и стабильная машина. Мы больше не видим нейронных связей в миндалевидном теле, которые резко меняли ее восприятие реальности незадолго перед месячными и иногда заставляли ее видеть безысходность или слышать оскорбления там, где их не было. Мы видим, что нейронные связи между миндалевидным телом (эмоциональным процессором) и префронтальной корой, отвечающей за управление эмоциями и рассудительность, полностью функциональны и работают постоянно. Они уже не заглушаются в определенные дни месяца[448]. Миндалевидное тело по-прежнему зажигается ярче, чем у мужчины, когда Сильвия видит угрожающее лицо или слышит о какой-нибудь трагедии, но она куда реже заливается слезами[449].

Средний возраст менопаузы – 51,5 года, это момент, наступающий через год после последних месячных. Двенадцать месяцев проходит с тех пор, как яичники перестали вырабатывать гормоны, усиливавшие ее центры общения и эмоций, стремление помогать, заботиться и любой ценой избегать конфликта. Сами структуры никуда не делись, но вот топливо, на котором работал мощный мотор «Мазерати», отслеживающий чужие эмоции, начинает заканчивается, и этот дефицит резко меняет восприятие реальности. Вместе с эстрогеном снижается и уровень окситоцина[450]. Ее меньше интересуют нюансы эмоций, она меньше стремится сохранить покой и мир, а еще она получает меньше дофаминовой подпитки от того, что ей нравилось делать раньше, даже от разговоров с друзьями. Не получает она и успокаивающую окситоциновую награду от ухода и заботы за маленькими детьми, так что с меньшей внимательностью относится к чужим потребностям[451]. Все эти перемены могут произойти очень резко, и проблема состоит в том, что семья Сильвии изнутри никак не может видеть, как переписываются ее внутренние правила.

До менопаузы мозг Сильвии, как и большинства женщин, программировался сложным взаимодействием гормонов, прикосновений, эмоций и мозговых структур, заточенных на заботу, спасение и помощь окружающим[452]. Если говорить об общественном поведении, она всегда получала подкрепление, ублажая других. Стремление установить связь, тщательно отстроенное желание и способность читать эмоции иногда заставляло ее помогать даже в безнадежных случаях. Она рассказывала мне, как гонялась за своей подругой Мэриан по городу, чтобы убедиться, что та не сядет за руль во время запоя; почти все время от сорока до пятидесяти лет Сильвия пыталась удовлетворить желания требовательного отца, который начал впадать в маразм после смерти ее матери; наконец, она не уходила от Роберта, уверенная, что если удастся поддерживать мир хотя бы еще недолго, все останутся в семье, и все будет хорошо. Брак у них никогда не был крепким. Сильвия говорила, что, когда дети были маленькими, она постоянно беспокоилась: если Роберт уйдет, с детьми произойдет что-то ужасное.

Но теперь, когда дети уже повзрослели и разъехались из дома, мозговые структуры, которые поддерживали эти импульсы, перестали получать подпитку. Сильвия начала думать иначе. Теперь она хотела помогать людям в больших масштабах – вне семьи. Одна из современных примеров для подражания для любой женщины средних лет, Опра Уинфри, очень поэтично описала это чувство, когда ей исполнилось пятьдесят:

«Я удивляюсь, понимая, что даже в этом возрасте до сих пор чувствую, как расширяюсь, тянусь выше и дальше границ собственного “я”, становлюсь более просвещенной. В двадцать лет я думала, что есть какой-то волшебный взрослый возраст, до которого надо дожить (наверное, лет тридцать пять), и вот тогда-то моя “взрослость” станет очевидной. Забавно прозвучит, но это число с годами все увеличивалось, и даже в сорок, когда общество уже стало называть меня женщиной средних лет, я все равно чувствовала себя не такой взрослой, как следовало бы. Теперь, когда мой жизненный опыт превзошел все мои возможные мечты и ожидания, я точно знаю, что мы должны постоянно преображать себя, чтобы стать теми, кем стать должны»[453].