Женская война

— Да. Очень часто случается, что у человека бывает два имени: одно он получает от родителей, другое он дает сам себе. Например, мне показалось необходимым отказаться от первого и принять другое имя, менее известное. Какое из этих двух имен угодно вам знать?

— То, под которым вы явились в Шантийи, взялись навербовать для меня целую роту, под которым набирали людей и под которым же потом продались кардиналу Мазарини.

— Извините, ваше высочество, — возразил Ковиньяк, — но я, кажется, уже имел честь с полным успехом отвечать на все эти вопросы сегодня утром, когда имел счастье представляться вам.

— Зато теперь я предлагаю вам только один вопрос, — сказала принцесса, начинающая терять терпение, — я спрашиваю ваше имя.

— А в этом-то главное затруднение.

— Пишите, что он барон де Ковиньяк, — сказала принцесса.

Подсудимый не возражал, и секретарь записал его имя.

— Теперь скажите, в каком вы звании? — спросила принцесса. — Надеюсь, что в этом вопросе вы не найдете ничего затруднительного.

— Напротив, ваше высочество; по правде, этот новый вопрос кажется мне одним из затруднительнейших. Если вы говорите о моем ученом звании, то я скажу, что я бакалавр словесных наук, лиценциат права и доктор богословия. Вы изволите видеть, ваше высочество, что я отвечаю не запинаясь.

— Но, сударь, я говорю о вашем военном чине.

— А на это я не могу отвечать вашему высочеству.

— Почему?

— Потому что я сам никогда не знал хорошенько, в каком я чине.

— Постарайтесь вспомнить, милостивый государь, мне нужно знать чин ваш.

— Извольте: во-первых, я сам произвел себя в лейтенанты, но так как я не имел подписанного по форме патента и командовал в течение всего времени, пока носил этот чин, только шестью солдатами, то потому думаю, что совсем не имею права хвастать им.

— Но я, — сказала принцесса, — я произвела вас в капитаны. Стало быть, вы капитан!

— А вот тут-то еще больше затруднений и совесть моя вопиет еще громче. Каждый военный чин в государстве, в этом теперь я совершенно убежден, только тогда считается действительным, когда он дается от имени короля. Ваше высочество, без всякого сомнения, имели желание произвести меня в капитаны, но, кажется, не имели на это права. Стало быть, с этой точки зрения я такой же капитан, как был прежде лейтенант.

— Хорошо, сударь; положим, что вы не были лейтенантом, не были капитаном, потому что ни вы ни я — мы не имели права раздавать патентов, но все-таки вы комендант Брона. А раз в последнем случае сам король подписал ваш патент, то вы не станете оспаривать силу этого акта.

— А он-то из всех трех актов самый спорный, ваше высочество…

— Это еще что? — вскричала принцесса.

— Я был назначен комендантом, правда, но не исполнял должность. В чем состоит должность коменданта? Не в патенте, а в исполнении обязанностей, связанных с этой должностью. А я не исполнял никаких обязанностей, связанных с должностью коменданта, я даже не успел приехать в мою крепость, с моей стороны не было даже начала исполнения обязанностей. Стало быть, я столько же комендант Брона, сколько капитан, а капитан я столько же, сколько лейтенант.

— Однако вас захватили на дороге в Брон.

— Совершенная правда, но в ста шагах от того места, где я был арестован, дорога разделяется, одна ветвь идет в Брон, другая в Изон. Кто может сказать, что я ехал не в Изон, а в Брон?

— Хорошо, — сказала принцесса, — суд оценит ваши доводы. Пишите, что он комендант Брона, — прибавила она, обращаясь к секретарю.

— Я не могу противиться, — заметил Ковиньяк, — если ваше высочество велит записать то, что находит нужным.

— Записано, ваше высочество, — отвечал секретарь.

— Хорошо. Теперь, — сказала принцесса, обращаясь к Ковиньяку, — подпишите протокол, сударь.

— Подписал бы с величайшим удовольствием, — отвечал Ковиньяк, — и мне было бы чрезвычайно приятно сделать угодное вашему высочеству; но в борьбе, которую я должен был выдержать сегодня утром против бордоской черни и от которой ваше высочество так великодушно изволили избавить меня с помощью ваших мушкетеров, мне, к несчастью, отдавили правую руку… А я никак и никогда не мог писать левой рукой.

— Запишите, что обвиняемый отказывается подписать, — сказала принцесса секретарю.

— Нет, сударь, не отказывается, а не может подписать, — сказал ему Ковиньяк, — напишите, что не может. Боже меня избави отказать в чем-нибудь такой великой принцессе, как ваше высочество, особенно если это в моих силах.

И Ковиньяк, почтительнейше поклонившись, вышел с двумя своими провожатыми.

— Я думаю, что вы правы, господин Ленэ, — сказал герцог де Ларошфуко. — Мы сами виноваты, что не сумели привязать к себе этого человека.