Женская война

Впрочем, господину Лене нетрудно было исполнить дело, за которое он взялся. Ковиньяк и его товарищи вовсе не думали бежать. Ковиньяк шел в первом ряду и храбро крутил усы. Фергюзон следовал за ним, совершенно успокоенный его обещанием: он знал, что Ковиньяк не пошел бы в западню, если бы не был уверен, что из нее есть другой выход. Что же касается до Баррабы и других его товарищей, то они думали только о предстоящем превосходном ужине, они были люди чисто меркантильные и с совершенной беспечностью во всех делах, требовавших размышления, полагались на двух своих начальников, к которым имели полную и слепую доверенность.

Все случилось, как предвидел Лене, и исполнилось по его приказанию. Принцесса села в приемной комнате под балдахин на кресло, служившее ей престолом, возле нее стоял ее сын в том же костюме, о котором мы уже говорили.

Гости смотрели друг на друга: им обещали ужин, а очевидно, что их хотят угостить речью.

Действительно, принцесса встала и начала говорить. Речь ее была увлекательна. На этот раз принцесса перестала скрывать чувства и щадить Мазарини. Гости, подстрекаемые воспоминанием об обиде, нанесенной всему французскому дворянству в лице принцев, а еще более надеждою, что в случае успеха можно будет выговорить выгодные условия у Анны Австрийской, два или три раза прерывали речь принцессы, громко клянясь защищать дело знаменитого Дома Конде и помочь ему выйти из унижения, в которое ниспровергнул его кардинал Мазарини.

— Итак, господа, — сказала наконец принцесса, — сирота мой просит содействия вашей храбрости, просит жертвы вашей преданности. Вы наши друзья, по крайней мере, вы приехали сюда под этим именем. Что можете вы сделать для нас?

После минутного молчания, полного торжественности, началась следующая величественная и трогательная сцена.

Один из дворян подошел к принцессе, низко поклонился и сказал:

— Меня зовут Жерар де Монталан, я привел с собой четырех дворян, друзей моих. У всех у нас пять добрых шпаг и две тысячи пистолей, и то и другое приносим вашему высочеству от души. Вот наше рекомендательное письмо, подписанное герцогом Ларошфуко.

Принцесса в свою очередь поклонилась, приняла письмо из рук дворянина, передала его Лене и показала рукой, чтобы рекомендованные дворяне перешли на правую сторону.

Едва успели они занять показанное место, как встал другой дворянин.

— Меня зовут Клод Рауль де Рессак, граф де Клермон, — сказал он. — Я приехал с шестью дворянами, друзьями моими. У каждого из нас по тысяче пистолей, просим милостивого дозволения внести их в казну вашего высочества. Мы вооружены и имеем хороших лошадей и будем довольствоваться обыкновенным содержанием. Вот наше рекомендательное письмо, подписанное герцогом Бульонским.

— Перейдите на правую сторону, господа, — отвечала принцесса, приняв и прочитав письмо и потом передав его Лене. — Будьте уверены в совершенной моей признательности.

Дворяне поклонились и отошли.

— Я Луи Фердинанд де Лож, граф де Дюра, — сказал третий дворянин.

— Я приехал без друзей и без денег, богат и силен только моей шпагой: ею открыл я себе дорогу сквозь неприятельские ряды, потому что был осажден в Бельгарде. Вот мое письмо от виконта Тюрена.

— Хорошо, хорошо, — отвечала принцесса, одною рукою принимая письмо, а другую подавая ему для поцелуя. — Станьте возле меня, я назначаю вас бригадиром в моих войсках.

Прочие дворяне последовали этому примеру: они приходили с рекомендательными письмами от Ларошфуко, от герцога Бульонского или от виконта Тюрена. Каждый отдавал письмо и переходил на правую сторону. Когда правая сторона наполнилась, принцесса приказала им становиться на левую.

Таким образом, середина залы опустела. Там остались только Ковиньяк и его товарищи, они составляли отдельную группу, на которую все смотрели недоверчиво, с гневом и угрозой.

Лене взглянул на дверь, она была тщательно заперта. Он знал, что за дверью стоит егермейстер с дюжиной хорошо вооруженных солдат.

Он оборотился к незнакомцам и спросил:

— А вы, господа, что за люди? Сделайте одолжение, скажите, кто вы, и покажите нам ваши рекомендательные письма.

Начало этой сцены, конца которой Фергюзон не предвидел, обеспокоило его. Беспокойство его сообщилось и прочим товарищам, которые посматривали на дверь. Но начальник их, величественно завернувшись в мантию, оставался спокойным.

По приглашению Лене он выступил на два шага вперед, поклонился принцессе с вычурным изяществом и сказал:

— Я Ролан де Ковиньяк и привел на службу вашего высочества этих пятерых дворян. Все они из знатнейших гиеннских фамилий, но желают остаться неизвестными.

— Но, вероятно, вы приехали в Шантильи не без рекомендации, милостивые государи? — возразила принцесса, смущенная мыслью, что произойдут беспорядки, когда будут арестовывать этих незваных гостей.

— Где ваше рекомендательное письмо? Покажите!

Ковиньяк поклонился, как человек, понимающий справедливость такого требования, пошарил в кармане, вынул бумагу, вчетверо сложенную, и подал ее Лене с низким поклоном.