Женская война

Лене взял бумагу и положил в секретный ларчик, вероятно думая, что она гораздо драгоценнее денег.

В ту минуту, как Лене прятал в карман ключ от ларчика, вбежал лакей и объявил, что советника спрашивают по важному делу.

Лене и Ковиньяк вышли из кабинета. Лене пошел за лакеем, Ковиньяк отправился в столовую.

Между тем принцесса приготовлялась к отъезду. Она переменила парадное платье на амазонское, годное для верховой езды и для кареты, разобрала бумаги, сожгла ненужные и спрятала важные. Взяла свои бриллианты, которые она приказала вынуть из оправы, чтобы они занимали меньше места и чтобы в случае нужды удобнее было продать их.

Что же касается герцога Энгиенского, то он должен был ехать в охотничьем костюме, потому что ему не успели еще сшить другого платья. Шталмейстер его, Виалас, должен был постоянно ехать возле кареты и, если нужно, взять его на руки и увезти на белой лошади, которая была кровным скакуном. Сначала боялись, чтобы не заснуть, и заставили Пьерро играть с ним, но такая предосторожность вскоре оказалась совершенно бесполезною. Принц не спал от мысли, что он одет, как взрослый.

Кареты, приготовленные под тем предлогом, что надобно отвезти виконтессу де Канб в Париж, стояли в темной каштановой аллее, где невозможно было видеть их. Кучера сидели на козлах, дверцы были отворены, все эти экипажи находились шагах в двадцати от главных ворот. Ждали только сигнала, то есть громких звуков трубы.

Принцесса, не спуская глаз с часов, на которых стрелка показывала без пяти минут десять, уже вставала и подходила к герцогу Энгиенскому с намерением вести его в карету, как вдруг дверь шумно растворилась, и Лене вбежал в комнату.

Принцесса, увидав его бледность и смущение, побледнела сама и смутилась.

— Боже мой! — вскричала она, подходя к нему. — Что с вами? Что случилось?

— Ах, — отвечал Лене с величайшим волнением. — Приехал какой-то дворянин и хочет говорить с вами от имени короля.

— Боже! Мы погибли! Добрый мой Лене, мы погибли! Что нам делать?

— Можно спастись.

— Как?

— Прикажите переодеть сейчас же принца Энгиенского и надеть его платье на Пьерро.

— Да я не хочу, чтобы мое платье отдали Пьерро! — закричал маленький принц, готовый зарыдать при одной мысли, между тем как Пьерро, в восторге восхищения, не верил своим ушам.

— Так надобно, ваше высочество, — отвечал Лене тем строгим голосом, которому повинуются даже дети, — иначе поведут вас и принцессу в тюрьму, где сидит отец ваш.

Герцог Энгиенский замолчал, Пьерро, напротив, не мог скрыть своего восхищения и вполне предавался шумному изъявлению радости и гордости. Их обоих ввели в залу нижнего этажа, где должна была совершиться перемена их платья.

— По счастию, — сказал Лене, — вдовствующая принцесса здесь, иначе Мазарини поймал бы нас.

— Как так?

— Потому что посланный должен был начать с посещения вдовствующей принцессы, и он теперь ждет в ее передней.

— Но этот посланный короля, который, разумеется, должен присматривать за нами, просто шпион?

— Разумеется.

— Так ему приказано не выпускать нас отсюда?

— Да, но какое вам дело до этого, когда он будет стеречь не вас.

— Я вас не понимаю, Лене.

Лене улыбнулся.

— Я сам себя не понимаю, — сказал он, — и беру всю ответственность на себя. Прикажите одеть Пьерро принцем, а принца садовником. Я берусь научить Пьерро, как он должен отвечать.

— Неужели сын мой поедет один!

— Он поедет с вами.

— Но это невозможно.

— Почему же? Если нашли фальшивого герцога Энгиенского, так найдем фальшивую принцессу.

— Прекрасно! Бесподобно! Понимаю, мой добрый Лене, мой бесценный Лене! Но кто же заменит меня? — спросила принцесса с заметным беспокойством.

— Будьте спокойны, ваше величество, — отвечал хладнокровно советник. — Принцесса Конде, которую будет стеречь посланный кардинал Мазарини, уже переоделась и теперь ложится в вашу постель.

Вот как происходила сцена, о которой теперь Лене известил принцессу.

Пока гости в столовой предлагали тосты за принцев и проклинали Мазарини, пока Лене в своем кабинете торговался с Ковиньяком и покупал бланк, пока принцесса собиралась в дорогу, всадник с лакеем подъехал к главным воротам замка, сошел с лошади и позвонил.

Привратник тотчас отпер ворота, но за ними новый гость видел знакомого нам швейцара.

— Откуда вы? — спросил швейцар.

— Из Манта.

Ответ годился.

— Куда едете?

— Сначала к вдовствующей принцессе Конде, потом к супруге принца Конде, а после к герцогу Энгиенскому.

— Нельзя войти! — отвечал швейцар.

— Вот приказ короля! — возразил всадник, вынимая из кармана бумагу.

При таких страшных словах швейцар поклонился, позвал дежурного офицера, и посланный его величества, отдав ему приказ, тотчас вошел во внутренние апартаменты.

По счастью, замок Шантильи был просторен, и комнаты вдовствующей принцессы находились далеко от столовой, где происходили последние сцены пиршества, которого начало мы описали.

Если бы посланный прямо захотел видеть молодую принцессу и ее сына, то действительно все бы погибло. Но по заведенному порядку он должен был прежде представиться старшей принцессе.