Женская война

— Почти ничего, самое ничтожное замечание. Никогда еще не предлагали плана, который бы так согласовался с вашим августейшим характером.

От этих слов маркиза Турвиль еще более нахмурилась, а принцесса, прежде начинавшая сердиться, теперь улыбнулась.

— Но, ваше высочество, — продолжал Лене, следя глазами за влиянием этого страшного «но» на свою обыкновенную соперницу — соглашаясь с особенным удовольствием на исполнение этого плана, который один только нам приличен, я осмелюсь предложить маленькое изменение.

Маркиза с неудовольствием и холодно повернулась и приготовилась к защите.

Принцесса опять нахмурила брови.

Лене поклонился и просил позволения продолжать.

— Звуки колоколов, крики народной любви, — сказал он, — порождают во мне радость, которую я не могу даже выразить, но я не совсем спокоен насчет дождя пуль, о котором говорила маркиза.

Маркиза приосанилась, приняла воинственный вид. Лене поклонился еще ниже и продолжал, понизив голос на полтона:

— Разумеется, умилительно было бы видеть женщину и малютку спокойными во время такой бури, которая обыкновенно пугает даже мужчин. Но я боюсь, что одна из этих безрассудных пуль, которые поражают бессознательно и слепо, повернет дело в пользу кардинала Мазарини и испортит наш план, который, впрочем, превосходен. Я совершенно согласен с мнением, так красноречиво выраженным маркизою де Турвиль, что принцесса должна открыть себе дорогу к парламенту, но не оружием, а просьбою. Я думаю, наконец, что гораздо похвальнее будет тронуть самые жестокие души, чем победить самые неустрашимые сердца. Думаю, что первое средство в тысячу раз легче последнего, и что цель принцессы одна — вступить в Бордо. Прибавлю, что вступление наше туда очень ненадежно, если мы вздумаем сражаться…

— Вы увидите, — сказала маркиза с желчью, — что господин Лене разрушит весь мой план, как бывает обыкновенно, и мало-помалу предложит свой вместо моего.

— Помилуйте! — вскричал Лене, пока принцесса успокаивала маркизу улыбкою и взглядом. — Я стану разрушать ваш план, я, ваш искренний почитатель? О, нет!.. Но я знаю, что из Бле приехал в Бордо офицер королевских войск, ему поручено взволновать умы против ее высочества. Знаю притом, что Мазарини кончит одним ударом, если представится удобный случай к тому. Вот почему я боюсь дождя пуль, о котором сейчас говорила маркиза де Турвиль, и между ними боюсь особенно пуль рассудительных, еще более, чем тех, которые поражают бессознательно и слепо.

От последних слов Лене принцесса задумалась.

— Вы всегда все знаете, — сказала маркиза голосом, дрожащим от гнева.

— Однако же жаркая стычка была бы, славное дело, — сказал, вставая и притопывая ногою, начальник телохранителей, старый воин, веривший в силу оружия.

Лене нажал ему ногу, взглянув на него с самою приятною улыбкою.

— Точно так, капитан, — сказал он, — но вы, вероятно, тоже полагаете, что жизнь герцога Энгиенского необходима нашему делу, и если он будет взят в плен или убит, то и настоящий генералиссимус войск принцев будет взят в плен или убит.

Начальник телохранителей понял, что этот титул генералиссимуса, данный семилетнему ребенку, превращает его, старого служаку, в настоящего предводителя войска, он понял, что сказал глупость, отказался от первой своей мысли и начал жарко поддерживать Лене.

Между тем маркиза приблизилась к принцессе и разговаривала с нею вполголоса. Лене увидел, что ему придется выдержать еще нападение.

Действительно, принцесса повернулась к нему и сказала с досадой:

— В самом деле, странно… С таким усердием расстроить все, что было так хорошо устроено.

— Вы изволите ошибаться, — возразил Лене. — Никогда я ничего не расстраиваю с особенным усердием, а, напротив, стараюсь все уладить. Если, несмотря на мои предостережения, вам угодно подвергать опасности жизнь вашу и вашего сына, вы вольны умереть, и все мы умрем вместе с вами: ведь это самое легкое дело, любой лакей вашей свиты и самый жалкий из горожан могут сделать то же. Но если мы хотим иметь успех, несмотря на усилия Мазарини, королевы, парламентов, Наноны Лартиг, словом, несмотря на все препятствия, неразлучные с слабостью нашего положения, так вот что остается нам…

— Милостивый государь, — заносчиво вскричала маркиза, схватившись за последнюю фразу Лене, — слабости нет там, где есть имя Конде и две тысячи воинов, сражавшихся при Рокруа, Нордлингене и Лане. А если уж мы слабее, то мы всячески погибли, и не ваш план, как бы он ни был превосходен, спасет нас!