Женские игры в Париже

- Есть новости. Бывшее заведение Мариуса Моншана снова открыто! Он продал парикмахерскую своему помощнику, и тот действует в качестве его преемника... А сам Моншан уехал в Марсель, свой родной город.

- Это уже неплохо, Мишель... Значит, Моншан внезапно разбогател?

- Судя по всему, именно так.

- А как с меркой?

- Об этом тебе скажет Владимир!

Весьма привлекательный мужчина, сопровождавший Мишеля, был ещё одним помощником Сержа. Он занимался сводничеством в Москве в среде "новых русских", потом перебрался в Париж. Красивый тип, без каких-либо принципов и исключительно храбрый. Я знал также, что, оказавшись вдовцом после внезапной смерти жены, он теперь ухаживал за молодой некрасивой племянницей банкира барона Ротшильда. Любительница бриллиантов была ослеплена и происхождением Владимира: он выдавал себя за потомка одного из знатнейших русских дворянских семейств. Мадемуазель Мишлет Ротшильд не скупилась на содержание Владимира.

Пока Серж разговаривал с Мишелем, Владимир ненадолго отлучился в погреб кабачка и поднялся оттуда с целой батареей бутылок.

- Старуха тебя видела? - спросил его восхищенный гигант.

- Женщины ни в чем не могут мне отказать, - ответил с чарующей небрежностью молодой славянин.

- Выходит, ты ухаживаешь и за владелицей бистро?

- Друзья! - вмешался Серж. - Вы угоститесь винцом мадам "В гостях у кролика" после моего ухода. А пока я тебя слушаю, Владимир! Ты принес мерку ноги Теодоры Фарнезе?

- Более, чем мерку. Смотрите!

И он вынул из кармана выходные элегантные туфли, правда, поношенные.

- И эти туфли принадлежат Теодоре Фарнезе? - недоверчиво спросил Серж.

- Принадлежали! Эта красотка несколько недель тому назад подарила эту пару туфель своей горничной. А горничная вскоре рассталась со своей щедрой хозяйкой, так как ей все труднее стало угождать, она стала ещё более капризной, завоевав сердце следующего своего богатейшего поклонника-грека. Теперь Жанин - горничная мадемуазель Мишлет.

- Благодарю и желаю тебе полного счастья! - бросил Серж, убирая в свою сумку туфли.

И обернувшись ко мне, он добавил:

- Тессон! Ты сейчас можешь оставить меня. Постарайся быть послезавтра здесь же в такое же время - в одиннадцать часов вечера.

- Сделаю, - произнес я...

Когда я уходил, то услышал, как Серж сказал Мишелю и Владимиру: "Действуйте ещё активнее, ребята: ведь мы теперь на верном пути".

Я вернулся домой без каких-либо приключений, но все сказанное Сержем не давало мне спокойно спать...

* * *

Садясь через день в "такси", ждавшем меня на улице Бонди, я спросил Мишеля, есть ли у моего друга какие-либо новости. Тот ответил, что у Сержа есть вести, которые "все опрокидывают с ног до головы".

Но на улице Шарон мне не пришлось выходить из автомобиля. Ночную тишину прервали полицейские свистки, и едва машина остановилась, я почувствовал, как сам Серж прыгнул в автомобиль, уселся рядом со мной.

- Поехали! Сегодня здесь, должно быть облава на продавцов наркотиков. Поищем себе другое место!

Наклонившись вперед, он бросил Мишелю:

- Жми к углу набережной и площади Сен-Мишель!

- Нас преследуют? - спросил я.

- За нами тоже на "такси" следует Владимир и Артур.

Я облегченно вздохнул. Он тотчас же произнес:

- Артур вернулся сегодня из Гавра.

- Из Гавра? Зачем он был там?

- Мне стало известно, что до событий в Пасси, туда на краткое время наведывалась Теодора Фарнезе.

- Я видел Теодору Фарнезе в комической Опере в субботу на неделе, предшествующей преступлению.

- На следующее утро, бросив все, она отправилась в Гавр и заперлась на вилле в Сент-Адресе, объявив Мерлен (сторожихе "Цветущей виллы"), что при любых обстоятельствах её нет на вилле ни для кого!..

- По свидетельству Мерлен, у неё было мертвенно бледное лицо. С воскресенья она питалась одними лишь фруктами, да жевала травку. Но вот прибыло письмо, вернувшее её вдруг к жизни. Через час после получения письма, в понедельник вечером она отправилась в Париж радостная, неузнаваемая! Но вот в среду, на следующий день после трагедии в Пасси, на "Цветущую виллу" прибыл агент полиции Тамар. Он перевернул на вилле все вверх дном. Я сразу же подумал, что он искал полученное Теодорой в Сент-Адресе письмо, побудившее её стремительно покинуть побережье Ла-Манша. Судя по всему, послание было довольно важным. Однако письма Тамар так и не нашел, ибо плохо искал, искал, как если бы его куда-нибудь положили, а не просто потеряли. Зато нашел его я, и не на "Цветущей вилле", а перед нею, в придорожной канаве. Оно, должно быть, выскользнуло из перчатки, когда Теодора садилась в автомобиль. Вот оно.

И Серж вынул из своего бумажника помятое, но тщательно сложенное письмо.

- Не могу прочесть его в темноте, - проговорил я. - Но ты, возможно, знаешь его наизусть.

- Я хотел бы, чтоб ты сам на него взглянул, - настаивал Серж, и внезапно бумагу осветил луч карманного фонарика.

Я тотчас же вскричал:

- Так ведь это подчерк Ролана Гароди!

Действительно, письмо было написано довольно-таки корявым и трудно разборчивым почерком профессора: