Женские истории пером павлина (сборник)

Дом каменный, что редкость, с высоким крыльцом и башенкой. Староста принял нас в своем кабинете. Бюро, вероятно, позапрошлого века и длинный деревянный диван. Вот и вся обстановка.

– На какое количество добычи господа желают купить лицензию? – тут я буду, естественно, излагать наш разговор на русском языке.

– А сколько стоит одна добыча? – это Иван.

Староста называет сумму. Тут бы успокоиться. Купить или уйти восвояси. Мы с Иваном люди не бедные, но и не пустые транжиры.

– Несовершеннолетним у вас нет скидок? – все тот Иван.

– Есть скидки только для почетных граждан города.

Тут мы услышали лекцию о том, как и кто может стать почетным гражданином города. Оказалось, что для этого надо, по крайней мере, быть ужасно старым человеком. Дальше можно было не слушать.

Купили мы с Ваней лицензию на вылов пяти (!) рыбин и отстрел двух уток. Уток мы стрелять не думали. Купили на всякий случай. И пригодилось же. Подарили соседу через улицу. Он чуть в обморок не упал. Не принято у них делать такие подарки.

Этот финн по имени Урхо потом завалил нас в буквальном смысле этого слова грибами. Эти дары природы у них еще собирают без лицензии. Вот была бы умора – лицензия на сбор пяти боровиков, семи красных, десяти подберезовиков и так далее по восходящей.

Иван словил свои «лицензионные» рыбки за полчаса.

– Ну и что с ними теперь делать? – резонно спросил он и сам себе ответил: – Отнесу старосте, этому местному крестному отцу. Накопчу и отнесу. Пускай костями подавится. Рыбки ему отмстят за нас.

Я со страхом до дрожи в коленях услышала нотки Иллариона в голосе сына. Вспомнила его слова в далеком восемьдесят пятом: «У меня принцип – не убий». Потом он улыбнулся и добавил: «Своими руками».

Староста рыбьими костями не поперхнулся, остался жив. Но зато стал частым гостем у Ивана. Приходил, как правило, после обеда, тактичный человек, и они надолго уединились в комнате Ивана.

Я не спрашивала, о чем они там говорили. Придет время, Иван сам расскажет. Меня беспокоило другое. И не одно. Первое – как Илларион, и второе – где будет учиться сын. В этом захолустье русской школы нет. Значит, надо отправлять Ивана в Хельсинки.

О чем они говорили, я узнала скоро. Иван – что значит молодой ум – навострился говорить по-фински так хорошо, что и разговорника почти не требовалось.

– Мам, староста предлагает мне идти к нему в помощники.

– Тебе нет и шестнадцати. Ты ребенок.

– Он говорит, что возьмет меня учеником в свое дело. Он не только староста. У него свой бизнес.

– А учиться ты собираешься?

– Мам, ты отстала от жизни, и тут не Союз. Учиться буду по Интернету.

– Это что такое? Что за интервенция такая?

– Мама, ты так отстала от жизни! – Иван доволен.

– Мама твоя, кстати, была специалистом союзного значения. Возглавляла один одно из ведущих КБ, мелочь пузатая. Впрочем, учиться заочно, как бы то ни было, вполне допустимо.

– Ты самая классная в мире мама.

– Знаешь что, льстец, я тоже найду себе работу.

Вечер мы с Иваном провели у камина. Сын пил сок, я – виски. У нас был шикарный стол. Грибное суфле и жареная утка.

Проведя два дня в гостинице, Илларион Платонович понял, что что-то у его московских друзей не сложилось. Никаких сообщений в СМИ, которые могли бы его насторожить, не было.

Возвращаться в Петербург решил самолетом. Час нервотрепки – и он на месте. Достаточно трепать нервы, сидя в купе даже самого комфортабельного поезда.

Во Внуково приехал загодя. Привычка. Осмотреться. Походить, послушать.

В буфете на втором этаже решил попить кофе. Там и услышал отрывок разговора двух мужчин: «Все трое погибли на месте. Взрыв профессиональный…»

Это о них, определил Илларион Платонович. Да, мил товарищ, и ты мог бы быть в том «Мерседесе-600».

Лечу, лечу. Вряд ли и самолет взорвут. ТУ-154 долетел до Пулково без эксцессов. До дома, правда, Илларион Платонович добирался изрядно долго. То там, то сям перекрывали дорогу. Приемника в машине не было, потому Илларион Платонович узнал о создании ГКЧП уже дома. И то не сразу. Прежде всего он двинул под душ. Смыть «столичную пыль».

Вымывшись до скрипа кожи, облачившись в шлафрок и усевшись в любимее кресло с бокалом мартини в руке, включил телевизор. По всем программам танцевали маленькие лебеди.

Кто-то из власть придержащих умер, решил Илларион, и продолжал пить горьковатое вино.

Дальше пошла какая-то пресс-конференция. С некоторым удивлением он увидел Янаева. Затем Пуго. Он имел возможность один раз видеться с ним. Тогда это был спокойный, уверенный в себе и в правоте своих решений руководитель. Тут за столом сидел поникший и даже подавленный человек.

«Странно, по их словам, этот комитет объявил положение в стране чрезвычайным. Я проехал весь город. Ни усиления милицией, ни дополнительных постов ГАИ. Ничего. Тихо. Даже на площади у Мариинского дворца, так сказать, оплота демократии, никого».