Женские лики Столетней войны

Свадьба молодого Лузиньяна с королевской дочерью не состоялась – принцесса предпочла стать невестой Бога. К великому разочарованию семьи Ла Марш, Бланка Кастильская женила своего сына Альфонса на наследнице графства Тулузского и сделала графом Пуатье. Это означало, что графство уплывало из рук английского короля и переходило к французам. В это время Ричард Корнуэльский, являвшийся графом Пуатье, воевал в крестовом походе. Генрих возмущался – ведь папа гарантировал неприкосновенность земель крестоносцев! Однако он ничего не мог сделать до возвращения брата из Святой земли («Вассал моего вассала – не мой вассал!»). Он обратился к матери, но та была в хороших отношениях с хитрой и дипломатичной Бланкой Кастильской и в тот момент не хотела конфронтации. Возможно, ей казалось, что она ничего не потеряет от перемены сюзерена. Обе вдовствующие королевы считались персонами одного ранга, и до поры до времени Бланка оставляла Изабеллу в этом приятном заблуждении. По-видимому, Изабелла сумела поддержать миролюбие и в грозном супруге.

Вдовствующая королева принимала деятельное участие в матримониальных планах Генриха. Она прочила ему в жены Иоланду, дочь герцога Бретонского. Тогда Бретань можно было использовать как отправной пункт для отвоевания так подло отобранной французами у короля Иоанна его исконной вотчины – Нормандии. Этот проект не на шутку встревожил дальновидную Бланку Кастильскую, и она приложила много сил, чтобы его разрушить[6]. Подобные же планы вынашивались Изабеллой и Генрихом в отношении Жанны, дочери графа Понтье. В этом случае дело продвинулось дальше. Генрих сделал предложение и получил согласие. Изабелла была довольна: за Жанной давали большое приданое и много удобных со стратегической точки зрения территорий. Но по неизвестной причине Генрих разорвал помолвку и женился на Элеоноре Прованской, младшей сестре Маргариты, супруги Людовика IX.

Разумеется, французы с удовольствием объявили бы Изабеллу виновницей такого неджентльменского поведения короля по отношению к благородной Жанне де Понтье, но дело в том, что имевшая собственное мнение матушка возражала против этой женитьбы сына, считая Элеонору недостойной английской короны.

Граф и графиня несколько утешились, отдав свою дочь Маргариту в жены Раймунду VII Тулузскому: она могла родить ему сына, и тогда его графство перешло бы к наследнику, а не к единственной на то время дочери Раймонда. Если бы Марш, Ангулем и Тулуза объединились, Франция оказалась бы в сложном положении. Правда, тулузский брак считался как бы условным, временным: папа тянул с разрешением на развод графа с предыдущей женой, не сумевшей подарить ему ребенка. Но в случае появления потомства союз стал бы нерушимым.

Скорее всего, это прекрасно понимала и Бланка Кастильская с сыном-королем. Они решили создать повод к возмущению и разбить мятежников, а затем отобрать у них их владения.

Когда граф и графиня Ла Марш явились приветствовать Альфонса Пуатье и его супругу Жанну Тулузскую, прибывших в Сомюр в сопровождении Людовика IX и Бланки Кастильской, Изабелле Ангулемской показали ее настоящее место. Ее «заставили ждать три дня, к великому удовольствию короля и королевы». Когда же, наконец, ее приняли, то не предложили сесть или подойти поближе. Вдовствующая королева английская, мать двух царственных женщин: королевы Шотландии и римской императрицы, – Изабелла вынуждена была приветствовать знатных гостей стоя у дверей, в то время как король, королевы Бланка и Маргарита, юная графиня Жанна Пуатье и ее супруг сидели за столом.

Все это происходило в присутствии вассалов графини Изабеллы.

Даже если перенести эту сцену в современные условия, станет ясно, что королевская семья Франции намеренно поступила по меньшей мере неучтиво. А в те далекие времена, когда сословные привилегии и феодальный этикет соблюдались весьма скрупулезно, подобные действия не могли рассматриваться иначе, чем сознательная провокация и рассчитанное унижение. Бланка Кастильская знала об огромном самомнении, строптивом нраве и взрывном темпераменте Изабеллы Ангулемской и играла наверняка.

И дело было не только в унижении. Ранее Лузиньян должен был приносить вассальную присягу только французскому королю; теперь он подчинялся его вассалу, младшему брату – графу, причем по большей части за земли, которые принадлежали его пасынку Ричарду.

Графиня-королева, наконец, поняла, что ее не только хотят унизить; цель этого демарша – лишить ее владений. «Стыд и отчаяние душат меня еще сильнее, чем их дерзкое желание украсть мои земли! Я лопну от ярости, если Бог не заставит их пострадать за это! Они потеряют свои земли – иначе уж лучше я потеряю все свое достояние и умру в придачу!» – жаловалась она в письме к супругу.