Женские лики Столетней войны

Гуго X все последние годы жизни оставался верен Людовику IX. Он принял участие в Седьмом крестовом походе и погиб при взятии Дамьетты, как и его отец тридцать лет назад.

Во Франции и в Англии к Изабелле относились по-разному.

Французский летописец отмечал, что даже в Фонтевро, «в потайной келье, в монашеском платье, она не была в полной безопасности, ибо многие среди французов, равно как и среди жителей Пуатье, преследовали ее с неутолимой ненавистью, говоря, что ее следовало называть не Изабеллой, а порочной Иезавелью, за то, что она посеяла семя многих преступлений».

В 1250 г. старший сын Изабеллы Генрих Английский приказал, чтобы в день кончины матери по всей стране велись заупокойные службы в память о ней. Но его уважение и любовь выразились и иным способом: в заботе о ее второй семье. Его сводные братья, сыновья Изабеллы и Лузиньяна, рады были перебраться в Англию. Старший сын, Гуго, унаследовал на континенте Марш, графство своего отца, второй, Вильгельм, – Ангулем, графство матери. Брат-король дал им богатые владения, осыпал золотом и женил на самых богатых наследницах Англии. Самый младший брат Эмар получил епископскую кафедру, несмотря на сопротивление английских прелатов. Незамужняя сестра также обрела свою долю от королевских щедрот – она стала женой богатейшего вельможи – молодого графа Суррея.

Летом 1254 г. Генрих обнаружил, что в Фонтевро, где были погребены Генрих II, Ричард I и Алиенора Аквитанская, его мать, высокородная Изабелла Ангулемская, похоронена во дворе церкви. Он приказал торжественно перенести ее тело в усыпальницу внутри здания.

Наконец мятежная английская королева упокоилась в подобающем ее сану и имени месте в окружении своих великих предшественников, к деяниям которых ей суждено было оказаться причастной.

В преддверии схватки

В течение последующих веков жители Британских островов часто пересекали Канал в надежде вернуть потерянные земли, одерживали победы и терпели поражения. Но чем дальше, тем больше они выступали как англичане, хотя у большинства из них имелись французские корни.

Сам король Генрих III был, безусловно, французом как по крови, так и по образу мыслей. Среднего роста, хорошо сложенный, внешность он имел довольно приятную, правда, одно веко было несколько приспущено. Из-за этого лондонцы называли его «прищуренной рысью». Генрих получил хорошее воспитание, был образован, покровительствовал искусству.

Но правителем он оказался слабым. Особенность его административного правления заключалась в попытке вернуться на позиции его нормандских предшественников и управлять страной при помощи королевского двора. Бароны-соотечественники держались Генрихом на расстоянии. Зато с 1250 по 1258 г. в Англию потянулся неиссякаемый поток иностранцев. Там собралось огромное число выходцев из Пуату, ослаблявших страну и терроризирующих ее население. Кроме родственников короля из Пуату при дворе обосновались провансальские родные королевы, выскочки или авантюристы.

Против них сплачивалась английская нация. Возник призыв: «Англия – для англичан!» Король, не замечая этой упорно возникающей идеи нации, продолжал править по-прежнему. Он содержал огромный пышный двор и, постоянно нуждаясь в деньгах, вытягивал их из подданных. Королева Элеонора посылала огромные суммы Карлу Анжуйскому, своему зятю, для завоевания короны Сицилийского королевства. В 1258 г. Генрих купил у папы сицилийскую корону для своего младшего сына Эдмунда и потребовал у Великого совета Англии для оплаты третью часть всей собственности страны.

В ответ на это Симон де Монфор, граф Лейстер, произнес обвинительную речь против иностранцев, наводнивших Англию, призвал к суду над ними и заявил, что «исключительно дурное правление короля требует исключительных мер». По иронии судьбы во главе национальной английской партии стал француз.

Бароны заставили короля поклясться, что он «ничего не станет делать без совета 24 мудрых людей, епископов, графов, баронов», избранных ими. Через пять дней под предлогом войны с Уэльсом бароны с войсками съехались в Оксфорд и там утвердили законы, ограничивающие власть короля, королевских чиновников и иностранцев.

В 1259 г. король испросил позволения у парламента уехать во Францию. В полном отчаянии Генрих обратился за помощью к Людовику IX. Тот уже приобрел славу всеобщего третейского судьи, и его вердикт считался окончательным. Он признал правоту Генриха и предписал Монфору подчиниться.

Но было поздно.

Начались конфискации и расправы. Новый главный судья Гуго Биго беспощадно осуществлял «скорую справедливость», отнимая владения у иностранцев. Освободившиеся замки тут же захватывались английскими баронами.

В такой ситуации не мог помочь уже и Людовик. Французский король с убежденностью искренне верующего думал только о Святой земле и слышал лишь ее зов. Всей душой он стремился в Палестину. Королевство Франция интересовало его значительно меньше, чем Святая земля; что уж тут говорить об Англии.

Движимые такими различными интересами, оба короля не заводили территориальных споров.