Женские лица советской разведки. 1917—1941 гг.

В публикациях и литературе, посвященных жизни и деятельности Варвары Николаевны, можно встретить разные, порой противоречивые оценки её поступков и действий в конкретных ситуациях. Её обвиняли в чрезмерной жестокости на посту председателя Петроградской ЧК. Участие Яковлевой в красном терроре подтверждают расстрельные списки заложников и врагов советской власти, публиковавшиеся за её подписью в октябре – декабре 1918 года в газете «Петроградская правда». Впрочем, в этих списках не было какой-то личной мести, поскольку такой была проводимая в то время политика государственного террора. А подписи под публиковавшимися расстрельными списками ставили те должностные лица, которые в то время возглавляли ПетроЧК. Сначала это был М.С. Урицкий, погибший от пули террориста, затем Г.И. Бокий, занявший пост главного чекиста в Северной столице. Они оба ставили свои подписи под списками расстрелянных, и их тоже обвиняли в чрезмерной жестокости. Однако они лишь исполняли волю партии, декреты Советского государства и приказы ВЧК.

В начале 2000‐х годов в псковском издании были опубликованы воспоминания о Г.И. Бокия его близкого знакомого Ал. Алтаева. Точнее знакомой. Под этим литературным псевдонимом скрывалась известная писательница Маргарита Владимировна Ямщикова. Она в своих воспоминаниях привела интересный факт касательно мотивов убийства Урицкого. Со слов Бокия, его прежний начальник в Петроградской ЧК «был человек исключительно справедливый, ставший жертвой бессмысленно-жестокого убийства… Он ни разу не подписал ни одной бумаги о высшей мере наказания – расстреле»[132]. В то же время сам Глеб Иванович, как он признался писательнице, и приговоры о высшей мере наказания подписывал, и при расстрелах присутствовал. При этом близко знавший Бокия и друживший с ним пролетарский писатель Максим Горький о нём говорил: «Человек из породы революционеров-большевиков, старого, несокрушимого закала»[133].

И тем не менее на своём важном посту в системе ВЧК он продержался меньше двух месяцев, которые пришлись на период начала масштабных акций Петроградской ЧК в рамках объявленного красного террора. Массовые расстрелы, по мнению городских руководителей, позволяли основательно почистить Северную столицу от враждебно настроенной буржуазии, нанести удар по террористам из белогвардейского подполья и другим врагам пролетарской революции.

«Однажды, – вспоминал позже русский оперный певец с мировым именем Ф.И. Шаляпин, – мне в уборную принесли кем-то присланную корзину с вином и фруктами, а потом пришел в уборную и сам автор любезного подношения. Одетый в черную блузу, человек этот был темноволосый, худой, с впалой грудью. Цвет лица у него был и темный, и бледноватый, и зелено-землистый. Глаза-маслины были явно воспалены. А голос у него был приятный, мягкий; в движениях всей фигуры было нечто добродушно-доверчивое. Я сразу понял, что мой посетитель туберкулезный. С ним была маленькая девочка, его дочка. Он назвал себя. Это был Бокий, известный начальник петербургской Чека, о котором не слышал ничего, что вязалось бы с внешностью и манерами этого человека»[134]. И, как позже писал Фёдор Иванович в своей книге воспоминаний «Маска и душа», главный чекист произвёл на него хорошее впечатление. Бывший солист императорских Большого и Мариинского театров, на чём свет стоит ругавший власть большевиков, про эту необычную встречу за кулисами после выступления на сцене с человеческой теплотой вспоминал: «совсем откровенно должен сказать, что Бокий оставил во мне прекрасное впечатление, особенно подчеркнутое отеческой его лаской к девочке»[135].

Петроградская чекистка в воспоминаниях современников

Вспоминали современники не только о прежних руководителях ПетроЧК, но также о делах и поступках В.Н. Яковлевой, в конце 1918 года возглавлявшей Петроградскую ЧК и ЧК СКСО. Сохранились воспоминания о периоде осени – начала зимы 1918 года, когда во главе Петроградской ЧК волею случая оказалась убеждённая большевичка Варвара Николаевна Яковлева. В основном это женский взгляд и женская оценка её действий с позиций представителей прежней российской элиты, оказавшихся в жестоких условиях выживания времён революционных перемен.

Например, супруга великого князя Павла Александровича княгиня Палей в своих воспоминаниях так описала свои контакты с Яковлевой осенью 1918 года. В те дни княгиня пыталась не только облегчить страдания тяжелобольного мужа, но и добиться его освобождения. Она обивала пороги кабинетов главных петроградских чекистов в надежде на милосердие, но лишь добилась разрешения на встречи с ним в тюремных казематах.