Женские сказки. Книга 1

Васька хотя и ждала этих слов, обиделась – как сказки слушать, так Василисушка, а как людям показать – стыдится. Однако сдержалась – понятно все, мальчишка еще, а тут отец, наконец, явно внимание обратил. Ладно, будем парня кормить и утешать.

– Васильевна! Ужин подай! Не тужи Иван-царевич – утро вечера мудренее. Ты ступай завтра вперед, а я следом за тобой буду. Как услышишь стук да гром скажи это, мол моя лягушонка в коробчонке едет!

Иван, уписывающий кашу с мясом и хлеб, толсто помазанный сметаной, только кивал головой. А Васька, умильно сложив лапки, размышляла: платье у нее и так красивое, можно и не менять, а вот где взять карету и лошадей? Да и на пиру нужно будет явить волшебство, но как? Дождавшись, когда Иван насытиться велела ему ложиться, и попрыгала к Васильевне. Ключница будто дожидалась, а впрочем – почему нет? Не смотря на удаленность от царских палат новости, сюда добирались быстро.

Васька скинула лягушачью шкурку и поделилась с Васильевной своими заботами. Старуха пожевала тонкие губы и принялась излагать свой план:

– Хорошо, хозяюшка молодая, что решила последней приехать, больше почета будет. Повозка и лошади не забота, от царицы – матушки как раз колымага осталась, малость помыть и почистить – так это девки быстро сделают. Вот кучером кого посадить? Эх, придется видать учителю Ванюшиному в ноги кланяться, ну да шкалик поднесем, не обидим!

Порешав со старухой все вопросы Васька уже и спать собралась, да Васильевна пристала – а сама – то какие уборы наденешь?

– А чем мое платье плохо?

Удивилась Васька. Старуха опять пожевала губы:

– Всем хорошо, да только наряд девичий.

Васька покраснела, и задумалась на минутку, а потом рукой махнула:

– Так все равно, женского, на меня нет.

– Есть огорошила ее Васильевна, я как увидала какая ты красавица, сразу пошить велела, к утру девки закончат, поди.

Васька удивленно покачала головой, и вновь задумалась, преимущества знакомой формы она представляла – нигде не трет, не жмет, а ведь на пиру и танцевать нужно будет! Заранее поморщившись от боли в травмированной ноге, она вежливо постаралась донести до Васильевны свои соображения, и та, как ни странно с нею согласилась:

– И то верно, платье твое необычное, и уборы хороши, только в косу две ленты вплетем, как сговоренной, а уж коли царю-батюшке понравишься, и Ивану веселей жить станет.

На том и порешили, но не успела, Васька дойти до опочивальни – как потертые деревянные ступени расплылись перед глазами.

Машка

Машке ужасно надоела лежать – вообще лежебокой не была, а ту уж сколько времени лежит и все в одной позе, как муха, застывшая в янтаре. К тому же у нее начался зуд, дико чесалась левая пятка, а почесать никто не хотел. С горя она стала всячески подгонять зеленоглазого красавца – авось отыщет побыстрее, почешет. Но этот безответственный тип повышенной волосатости беспечно носился то за солнцем, то за месяцем.

– Когда же он уже до ветра доберется?

Бухтела во сне Машка и недовольно изгибала густые черные брови.

Настя

Ночью с ней случился приступ любопытства, и она отправилась в сад. Дошла до литой чугунной ограды в полтора человеческих роста высотой, и неспешно пошла дальше – луна была яркой, как фонарь, висела низко. В глубокие тени Настя не заходила, дабы не отдавить хвост ручному леопарду или маленькой лани. Идя неспешно и вдыхая прохладный ночной воздух, она добралась до неприметного строения – темный кирпич, темные рамы чуть блеснули стеклом. Тяжелая гранитная плита у входа и широкая дверь, способная пропустить через себя грузовик. Удивленно обойдя строение, оказавшееся довольно большим, и даже двухэтажным Настя попыталась заглянуть в окно – и обомлела.

На огромной перине у камина укрывшись мягким даже на вид одеялом, спал зверь. Спал он так беззащитно раскинувшись, вытянув когтистые лапы, что Настя невольно залюбовалась отблесками огня на его длинной пепельно – серой шерсти. Постояв так некоторое время, в оцепенении она бормотнула себе под нос:

– А обморок мы явно пропустим.

И принялась рассматривать открывшееся ее взору помещение. Это явно было убежище. Помпезный дворец был скорее игрушкой, ярким фантиком в бесконечных, серых буднях. А здесь, здесь была память, мечты и чаяния, а может быть и надежды. Большая комната занимала, наверное, весь первый этаж – ее делили на части невысокие тонкие столбы украшенные росписью из зеленых листьев и алых цветов. В углу белел балдахин над детской кроваткой, рядом стояла пыльная лошадка- качалка. Под потолком реяли резные птицы счастья, на стене висела пара мечей в красивых ножнах – маленькие и легкие, явно под детскую руку. Тут же на куске ковра стоял изящный рукодельный столик с незаконченным вышиванием, чуть дальше лежало маленькое седло, сапожки со шпорами. Тут же лежала огромная книга, раскрытая на странице с яркой картинкой, рядом пучок перьев и мятый свиток.