Женские убеждения

В Макопи Грир устроилась на полный рабочий день в пункт проката коньков – туда же, где подрабатывала в школьные годы. Днем она выдавала коньки, а по вечерам рассылала резюме и садилась за угрюмый ужин – часто в одиночестве, с романом. На родителей она сердилась меньше прежнего, потому что поняла: они слишком маргинальны, слишком беспомощны – но и связь с ними была совсем непрочной, ей порой даже трудно было припомнить, что это за люди. Я здесь временно, думала она про себя. Промежуточный этап. Так бывает после колледжа. Еще немного – и я сделаю рывок.

Кори иногда звонил из Манилы, когда Грир сидела за стойкой выдачи коньков в середине дня. Разница во времени составляла двенадцать часов; образ жизни у них был строго противоположный.

– Мне одиноко, скучно, и я по тебе тоскую, порой до тошноты, – говорил он.

– Я тоже по тебе тоскую. Тоже порой до тошноты, – вторила она. – Хорошо сказано.

– Очень хочется прямо сейчас оказаться в твоей постели, Космический Кадет, – говорил он. – Почему нельзя стать совсем маленьким и пробраться сквозь дырочку в телефоне?

– А вдруг можно? – молчание, вздох. Он тоже вздохнул. – А мне вчера сон приснился, – продолжила Грир, – и в нем мы договорились «встретиться на полпути». То есть на плоту в океане.

– И хорошо там было?

– Очень. Только туда как-то попала моя мама, в костюме клоуна. Слегка подпортила обстановку.

– Воображаю себе. Знаешь, – добавил он, помолчав, – можем попробовать что-нибудь эротическое прямо по телефону.

В колледже им случалось заниматься сексом по телефону или по Скайпу; Грир всегда по ходу нервничала – побаивалась, что за ними подсматривают.

– АНБ[13] чихать хотело на твои оргазмы, – говорил тогда Кори. – Уж ты мне поверь.

Впрочем, Грир несколько зажималась, даже когда они занимались сексом по-настоящему.

– Монашка с мышкой родили малышку – это как раз про меня, – сказала она ему как-то раз, когда они лежали рядом на ее детской кровати.

Теперь же она отреагировала:

– Что-нибудь эротическое по телефону? Не выйдет, Кори. Я на работе. Тут люди ходят.

Она почувствовала, как при этой мысли мурашки побежали по загривку. Неподалеку подростки и родители с малышами кружили по катку. Звук напоминал шум океана, долетал до нее скребущими по ушам волнами, по мере того как катающиеся приближались и отдалялись. Она представила себе Кори сверху, он трогает ее повсюду, по-хозяйски, ласково. Возбуждение приподняло ее над запахом чужих ног, над стеклянным ящиком, в котором крутились блестящие, как леденцы, сосиски в тесте.

– А у тебя, что ли, есть дела поважнее, Кадецки? – спросил он.

– Есть.

– Какие?

– Давать скинхедам коньки напрокат.

– А-а-а.

– Но мне бы очень хотелось, – грустно призналась она. – Просто страшно хотелось бы.

– Знаю.

Грусть, возбуждение, потом опять грусть; нахлынули – отхлынули, как скрип коньков по катку. Держись! – подумала она, имея в виду и себя, и Кори, воображая себя с ним в постели, думая про то, как люди предпринимают слаженные усилия, чтобы быть вместе и оставаться вместе. Один отпустил – и готово дело, упали оба. Держись! – подумала она, воображая себе его тело и рядом с ним – свое, куда меньше.

– Тебе спать пора, – сказала наконец Грир. – У вас там уже поздно.

– Мне еще нужно ориентировки просмотреть.

– Боюсь, я без понятия, что это такое.

– Боюсь, я тоже, но делаю вид, что все понимаю. Мы утром летим в Бангкок на совещание. Тоскую по тебе, – повторил он. – Вообрази меня в этой чмошной белой рубашке с галстуком.

– Очень небось эротично, – сказала она. – Вообрази меня в оранжевой форменной футболке и шапочке.

Так оно и шло – разговоры с Кори, который находился на другом континенте, пока Грир сидела за липкой лакированной стойкой проката коньков. После работы, вечером, она ехала на старенькой родительской «Тойоте» домой по шоссе. Иногда в это неподвижное лето ей случалось остановиться на Вобурн-Роуд и поговорить с братом Кори Альби – ему исполнилось восемь, был он симпатичный, большеголовый и часто гонял на самокате по уклону дороги.

– Засеки время, Грир, за сколько я объеду квартал, – попросил он однажды вечером, когда она приехала на родительской машине с работы. Она поняла, что он ее дожидался – ездил кругами, пока не увидел машину. Она согласилась засечь время секундомером, который он специально держал в руке.

– Хочу побить личный рекорд, – объявил Альби. – Знаешь, о чем я, да? Лучшее время, которое пока кому-либо удавалось показать.

– Нравится мне это твое «пока». Впрочем, я тебе верю.

– Майлс Леггет говорит, что его папа называет меня чокнутым ботаником.

– Его папа просто сам не знает, о чем говорит.

– Когда-нибудь узнает. Вот получу Нобелевскую премию!

Она рассмеялась.

– Ишь, замахнулся. И в какой же области?

– Что? – спросил Альби. – Я не знал, что там есть области. Нужно прямо сейчас решить?

После этих слов она отчетливо поняла, что завтра обязательно перескажет этот разговор Кори по Скайпу.

– Нет, – сказала Грир. – Пока можно ничего не решать. Ну давай, засекаю.

– Ты еще за Тихом пригляди, – сказал Альби, и тут Грир увидела, что черепашка лежит на траве рядом с дорогой.