Женские жизни Алкионы

– Госпожа принцесса, – сказал он, – ещё недавно вы знали меня как солдата дворцовой стражи. Вы говорили со мной много раз, и я не могу поверить, что вы не знаете меня теперь. Три месяца назад я был молод, силён и храбр, теперь же мои волосы седы, я стар и немощен, и не могу жить. Но в действительности я хочу жить, хотя моя душа и запятнана смертным грехом. Поскольку я был избран верховным жрецом той демонессы, которая теперь мертва, стать её мужем, она подвергла меня своим жутким чарам. Всё, что было грязного и животного во мне, она смешивала в такой безумный клубок, о каком вы никогда не имели представления, как и положено любому нормальному человеку. Есть вещи настолько адские, что плоть cползает c костей от одной мысли о них, а разговор об этом подобен дыханию смерти. Целый месяц я обслуживал её чудовищные вожделения, и это казалось мне одним безумным водоворотом удовольствия, в котором я потерял счёт времени. Однако, за это время она вытянула из меня всю жизнь, оставив только то, что вы видите. В следующее полнолуние поступил новый муж, и она отбросила меня, как изношенный предмет одежды. Все они, кого вы сейчас видите, такие же, как я. У каждого из них был свой день, а затем наступало истощение жизненности из-за этого отвратительного вампира, лежащего здесь. Таким способом она поддерживала себя до невероятного возраста, питаясь жизненной энергией мужчин. Её жертвы исчисляются многими тысячами – в пещере осталась огромная куча их костей. И всё же она не давала нам умереть сразу, сохраняя нас без сна, такими вот противоестественно живыми, наполненными дьявольскими преступными намерениями и ревностью, жаждущими столкнуть вновь прибывающих в страдание, одновременно завидуя и ненавидя их. Остаток нашей жизни был для нас адом, и каждый день казался тысячей лет муки и отчаяния. Но теперь, когда вы убили её, всё изменилось – ужасный кошмар ушёл, и я думаю, что мы умрём с миром. Как вы видите, некоторые из нас умирают уже сейчас.

Жалость и ужас заполнили сердца Алкионы, Сириуса и Мицара, когда они услышали эти страшные откровения. Сириус почувствовав боль в сердце, сказал этим обречённым несчастным людям такие слова, какие были даны ему, чтобы произносить их. Он говорил им о свете, который пребывал в каждом из них и который всё ещё пребывает, потому что неискореним даже в злобе всего этого непристойного ужаса, о свете, который является лучом Вечного Света, из которого все вышли и в который все должны возвратиться. Так что и для них есть надежда и помощь, потому что, хотя, действительно, их божественная искра горит слабо, она способна однажды стать пламенем. И для них должна осветиться темнота, пока они все не войдут навсегда в истинный день. Несчастные существа услышали и поверили, и успокоились. Естественный сон, которого они были лишены в течение многих утомительных месяцев и лет, мягко сошёл на них, и не просыпаясь, многие из них спокойно отошли в мир иной. Действительно, что ещё могло быть лучшим для них, если продолжение жизни стало непрерывным страданием: они были изнурены и обессилены, сгорблены так, что те, кто были высокими мужчинами, теперь напоминали измождённых детей, гниющих, как мёртвые, но всё ещё остающихся живыми.

Сириус и его сын, преодолев отвращение, пошли осмотреть тело мёртвого монстра, чтобы получить представление о том, что это было. Несомненно – человек, однако, принадлежавший расе, давно и благополучно угасшей, невообразимый анахронизм, увековеченный только некой страшной тайной массового убийства, поистине «вещь для трепета, но не для взора». Сириус, с трудом преодолев отвращение, расстегнул ожерелье из огромных камней, но даже прикосновение к этой синей плоти было само по себе отвратительным, потому что она была пробковидной, напоминающей полип: тошнотворный и нечеловеческий. Мицар, перепрыгнув через труп, предложил пойти, чтобы осмотреть пещеру, и, брезгливо содрогаясь, они пошли в тёмную глубь её. Это, действительно, потрясало: они обнаружили несколько обширных залов, простирающихся до середины большой скалы. Но трудно сказать, были эти залы естественными или искусственными. В одном из них возвышалась огромная пирамида из человеческих костей – останки тысяч жертв, о которых рассказал умирающий солдат. Везде сильно отдавало склепом, что казалось более или менее естественным.