Женские жизни Алкионы

Окружённые жрецами, они медленно двинулись вперёд по проходам, усыпанным трупами. Не дрогнув, они прошли сквозь беснующуюся толпу, осыпавшую их проклятиями. Мятежники яростно сжимали кулаки, когда они проходили, и разорвали бы их на части, если бы не жрецы, которых все боялись. Они медленно проследовали по городу к тому месту, где зияли распахнутые ворота храма с длинными рядами тёмных колонн, уходящих во мрак. В своих белых одеждах светлокожие сёстры смотрелись, как ангелы света среди мрачной толпы, состоящей из тёмнолицых людей, взметнувших вверх свои обнажённые чёрные руки. У ворот жрецы обернулись, и Йа-Ули сказал:

– Сегодня ночью, через четыре часа после захода солнца, ворота будут открыты. Пусть все дети Владык Тёмного Лика придут на свой праздник.

Илл. 14. Скорпион, возродившийся как Йа-Ули, в 28-й жизни.

Ворота с лязгом закрылись, и Геракл с Алкионой остались без какой-либо помощи.

Поначалу им не причиняли вреда и даже предложили дорогую еду и вино, но они не стали есть, а взяли лишь фрукты и молоко. Затем Йа-Ули начал их убеждать, пытаясь добиться согласия на участие в ночном поклонении Тёмным богам. Он обещал сёстрам, что после этого они вернутся домой. В действительности же он намеревался их убить сразу после участия в нечестивом ритуале, потому что жаждал увидеть их вероотступничество и, таким образом, укрепить авторитет своей собственной религии. Но его попытки натолкнулись на их непоколебимую волю, и наконец, он в гневе приказал жрецам отвести их в центр храма и оставить там на некоторое время.

Жутким и отвратительным было место, где их оставили. Мрачные формы виднелись сквозь сумрак: красные, чёрные, тошнотворно-серые. Тихие стоны, как будто от боли, приглушённо доносились до их ушей.

– Геракл, – прошептала Алкиона, – эти твари живые или мёртвые? Они заставляют меня содрогаться.

– Дорогая, я не знаю, но ни живые, ни мёртвые не могут причинить вред душе. – Они тихо беседовали в мрачной пещере, вспоминая о доме, мужьях, детях, а потом – о днях своего счастливого детства и о славных картинах прошлого.

– Я думаю, время пришло, – сказала Алкиона, – и мы снова увидим нашего дедушку.

– И Свет! – тихо сказала Геракл.

Было десять часов вечера, и плотная толпа заполнила огромное мрачное здание, благоговейно замерев в молчаливом ожидании. После поданного знака сестёр схватили и подняли на высокий алтарь на всеобщее обозрение. Неизвестно откуда зловеще засиял кроваво-красный свет, превратив ужасные фигуры в мрачное подобие жизни. Раздался звук разрываемой ткани – одежды двух женщин были сорваны, и прекрасные белые тела предстали обнажёнными. Слабый крик ужаса вырвался у них, но затем Геракл, гордо подняв голову, обняла сестру, стремясь оградить её от пристального взгляда грубой толпы:

– Позоря нас, люди, вы оскверняете своих матерей, – воскликнула она, а затем стояла молча.

– Посмотрите на них, прежде чем Тёмный Владыка насладится ими, – произнёс жрец. – Когда вы увидите их в следующий раз, он уже будет сыт.

Затем свет погас, и толпа вышла, чтобы ждать конца ритуала, который никто из живущих никогда не осмелился бы видеть, если хотел остаться в живых.

Как же нам рассказать о начавшихся затем ужасах? Из жертвенников, расположенных вокруг, вырвались языки пламени, когда жрецы, подведя к ним несчастных пленниц, начали бросать в огонь вырванные из их, ещё живых, тел куски плоти. Это продолжалось до тех пор, пока пламя не взметнулось высоко вверх. Затем они собрали в железные сосуды их кровь – её стали кипятить в больших железных котлах, чтобы затем вылить на расставленные вокруг статуи. Появились мерзкие твари: огромные пауки и чудовищные скорпионы, пожиравшие остатки изувеченных тел. Вскоре один за другим пробудились к жизни, начав шевелиться и соскальзывать со своих пьедесталов, непристойные формы. Они ползли к центру, где всё ещё продолжали стоять, обняв друг друга, Алкиона и Геракл.

– Бегите! Бегите! – закричали жрецы, – идёт Тёмный Владыка, его воинство уже здесь!

Толкая друг друга, они в безумном порыве бросились бежать, спасаясь от вызванных ими духов зла.

В темноте нарисовался гигантский Лик, образ невероятной силы и одновременно боли, гнева, невыразимой усталости и отчаяния. Появилась могучая рука, едва различимая, благодаря лишь собственному тусклому сиянию, как будто выкованная из раскалённого железа. Ужасные фигуры сгрудились вокруг алтаря, подняв свои разинутые пасти и мохнатые когти. Неожиданно раздался голос Геракл, громкий и ясный:

– Сурьядэва, Сурьядэва, Махапита, приди! О, приди!

И тогда среди всего этого ужаса воссиял тот самый Свет, который когда-то видели детские глаза, а под ним был сияющий образ Сурьи, которого они знали, с мягким взглядом и распростёртыми руками. Со слезами радости Алкиона рванулась к нему, но её тело безжизненно упало на алтарь. И тотчас все жуткие фигуры сморщились и остались лежать, как сброшенная змеиная кожа. Колонны развалились, стены пещеры рухнули, и тела сестёр обрели себе могилу под громадным храмом Владыки Тёмного Лика.