Женский хор

Думая об этом и стараясь совладать с охватившей меня яростью, я свернула на улицу Мэзон-Вьей и проехала вдоль педиатрических корпусов, после чего оказалась на территории акушерской клиники. Разумеется, все места были заняты. Я сделала круг по двору, выехала и добрых пять минут потратила на поиск свободного и бесплатного места, которое нашла в трехстах метрах от клиники, напротив школы.

*

Поднимаясь по лестнице, я увидела в коридоре два силуэта. Одним из них была чернокожая тучная женщина, одетая в бубу. Она склонилась над стойкой Алины, небрежно положила одну руку на пластиковый паспорт, а другой качала коляску, в которой ревел и брыкался крупный мальчик на вид примерно полутора лет. Второй силуэт принадлежал женщине лет сорока, стройной блондинке, с тонкими чертами лица, в безукоризненно сидящем костюме. Она держалась в стороне. Когда я открыла дверь, женщины повернули головы в мою сторону. Тучная пациентка скользнула по мне взглядом, затем продолжила вяло отвечать на вопрос, который ей задала Алина. Другая женщина осмотрела меня с ног до головы.

– Здравствуйте. Привет, Алина.

– Здравствуйте, мисс… простите, доктор Этвуд, – ответила Алина.

Раздраженная до предела, я укрылась в кабинете. Положила сумку на стул, сняла пальто, достала вчерашний халат, заметила, что моего бейджа на нем нет, и едва не взвыла. В выдвижных ящиках шкафов, среди наборов для анализов, пластиковых гистероскопов, одноразовых зеркал, шприцов и иголок, я увидела моток белого лейкопластыря. Я отрезала от него два кусочка, наклеила их друг на друга и написала: «Доктор Этвуд, интерн». Этот самодельный бейдж я прикрепила к карману халата на груди.

Затем, сгорая от гнева, села в кабинете, на место Кармы.

В этот момент я заметила ноутбук.

Плоский параллелепипед со скругленными краями, по размеру не больше стандартной страницы.

Не раздумывая, я его открыла. Экран засветился и показал мне покрытую текстом страницу.

И, по-прежнему не раздумывая, я прочитала текст.

Жизнь женщины

Когда я была мала,

Жизнь была весела.

Папочка и мамочка

Ласкали меня всегда.

Они меня целовали,

Ножки мои щекотали,

Ласково называли,

Песенки пели, играли.

О, боже мой ,

Это прекрасно —

Маленькой женщиной быть.

О, боже мой, это прекрасно,

Когда тебя любят вот так

Всегда.

(еще раз)

Когда я девочкой была,

В снегу играть любила,

Папочка и мамочка

На качели меня водили.

Ходить я в школу стала,

Картинки рисовала,

Хотелось лучшей быть,

Чтобы пятерку получить.

Ах, мамочка ,

Это было прекрасно —

Быть маленькой красивой женщиной.

Ах, мамочка,

Это было прекрасно —

Веселиться вот так Все время.

(еще раз)

Но годы пролетели,

И вот я повзрослела.

Мое тело совсем внезапно

Стало изменяться.

Когда мне было двенадцать,

Пошла я в туалет – и вот

Вдруг в унитазе

Увидела кровь.

О, боже мой,

Как же страшно, мама,

В женщину превращаться.

О, боже мой ,

Как же страшно, мама ,

Когда кровь течет, не прекращаясь ,

Все время.

Я расхохоталась. Представить, как он сочиняет стихи, я не могла. На этом песенка заканчивалась, и вторая часть документа была совершенно иной.

–  В первую очередь целитель верен своим пациентам и лишь потом своим коллегам.

–  Реальность богаче всего, что рождается в твоем воображении. Однако то, что рождается в твоем воображении, более тревожно.

–  Жертвой твоей лени и невнимательности становится пациент.

–  Никогда не стесняйся обращаться к своим учителям. Их незнание серьезнее твоего, поскольку они, в отличие от тебя, уже не могут оправдать его неопытностью.

–  Лечение людей не имеет никакого отношения к власти.