Женский хор

Франц открыл белую обложку. Пролистал страницы, одну за другой… раз, два… вздохнул, закрыл карту и положил ее на стол.

— Ну и? Теперь-то вы знаете, кто это? Вам ведь только это нужно!!!

Он с грустью посмотрел на меня:

— Нет, я не знаю, кто это. Я этого никогда не узнаю.

Что-то не так.

Я сделала шаг в его сторону:

— Это не ее карта?

Этот фрагмент не из этого пазла. Хотя форма у него подходящая.

— И да, и нет. Речь идет о ней, но это не ее карта, это карта акушерства. В ней не содержится ничего, что помогло бы мне ее найти. Здесь не упоминается ни ее имя, ни имя ее матери.

Может быть, стоит повернуть фрагмент другой стороной, Скарабей. Да, вот так…

— Но тогда… откуда вы знаете, что это ее карта?

— Здесь указано имя Оливье… и фраза, которую я написал на скорую руку, добрый хирург, желавший, чтобы их оставили в покое: «Половые органы без аномалий», а за ней — моя подпись. — Он увидел на полу синюю справку, которая оторвалась от карты, и наклонился за ней. — Я ее видел… на следующий день после смерти Камиллы. Я забыл, что это случилось примерно в одно время… — Он посмотрел на меня.

Я — королева дураков.

— Как ты смогла найти эту карту, не зная имени пациентки?

Я…

— Мне… не нужно имя. Достаточно даты.

— Какой даты?

— Франц, это я…

— Я знаю, что это ты, красавица, — воскликнул он, — но о какой дате ты говоришь?

Зачем он меня перебивает, идиот?

— Семнадцатое мая тысяча девятьсот восемьдесят первого года.

Дата, которую я написала на карточке.

— Дата рождения? Откуда ты ее взяла?

— Но… я ее всегда знала… — Я протянула к нему руку, как будто собиралась упасть. — Это дата моего рождения…

Карта упала на пол.

— Твоего…

Он встал…

Теперь-то ты понял, да или нет, черт возьми? Ты понял — или нужно, чтобы я объявила об этом торжественно, с барабанной дробью, трубами и скрипками? Все бы уже давно все поняли… Я, например, поняла, дура, дура, дура, на пять секунд раньше тебя…

…и он пошел ко мне, раскрыв объятия, я раскрыла объятия, он прижал меня к себе, я слышала рыдания, не знаю, его или мои, я бы так хотела все вам сказать, сразу все сказать, все волшебные слова, но боюсь их неправильно произнести, боюсь, что мои рыдания перекроют звук моего голоса, поэтому я его оттолкнула, не отпуская его рук, держа его одними пальцами, чтобы он как следует на меня посмотрел, и, сквозь слезы, вскричала: Какой же вы все-таки зануда, даже не дали мне сказать! Больше никогда меня не перебивайте, слышите? Если и есть кто-то, кого никогда нельзя перебивать, так это я! Вы ничего не видели, и я тоже, но иногда то, что лежит под носом, замечаешь в последнюю очередь!

Да, я здесь! Я — пациентка Альфа!

Финал (Andante Respettoso) [97]

Я не знаю, как закончить.

Разве может закончиться такая история, как эта? Разве это не тщеславие — захотеть довести ее до финальной точки, как будто жизнь — это роман или фильм, которым полагается иметь приятный и подходящий финал?

Неужели так важно сказать последнее слово?

В любом случае, эта история не закончилась, она продолжается, с другими персонажами, но у них тот же путь, те же преграды и вершины, те же драконы, которых нужно победить, и те же герои и героини в белых халатах, с мечами, деревянными шпателями и лампами, которые позволяют заглянуть в чрево жизни, а также с тетрадками и ручками, которые, как они надеются, помогут им что-то понять.

Даже если очень часто возникает ощущение, что это бессмысленно и что разобраться в этом невозможно.

Но пока ты жив, ты не побежден.

Пока есть жизнь, битва продолжается.

Единственное истинное поражение — это бегство.

И если я чему-нибудь здесь научилась, так это не сдаваться.

В конце коридора я увидела двустворчатую стеклянную дверь. На пластиковый пол падал треугольный луч света. Сквозь одну из прозрачных створок я увидела загадочный силуэт.

Я остановилась.

Потому что мне стало страшно.

Страшно, что я не знаю и не умею.

Что окажусь не на высоте.

За последние годы я узнала ужасно много нового. Вспомню ли я? Поможет ли мне это хоть в чем-нибудь?