Женский хор

Я стояла и смотрела на дверь, и когда причудливый силуэт зашевелился, ко мне вдруг вернулись все мои знания, как озарение, как вспышка.

Если хочешь оказаться на высоте, просто отрегулируй кресло!

Я улыбнулась, открыла дверь и вошла.

Светило солнце. Справа кабинет консультанта, дверь открыта. Слева молодая женщина только что положила сумку на регистрационную стойку.

— Привет, Джинн! — сказала Сесиль.

— Привет, Сесиль!

Молодая женщина поздоровалась со мной взглядом.

— Здравствуйте, мадемуазель… Я доктор Этвуд.

— Не спеши, — сказала Сесиль. — Я займусь картой пациентки.

— Спасибо.

В коридоре жарко. Я сняла плащ.

— Я положила почту на стол. Тебе пришла открытка!

Я вошла в кабинет. Он не намного больше того, в котором я начинала. Справа деревянная перегородка на металлических рельсах, натянутых между полом и потолком, разделяет кабинет на две половины. У окна поставили письменный стол, с двух сторон от него — два стула на колесиках и два удобных кресла. У двери — самый темный угол кабинета, предназначенный для гинекологического осмотра и процедур. Там стоит очень большое гинекологическое кресло на хромированных ножках. В глубине — небольшая кабинка для переодевания.

Я положила сумку на стол. Открыла шкаф. На металлических плечиках висят несколько белых халатов. На нагрудном кармане первого я прочла: «Жан Этвуд, врач».

Я надела халат.

На открытке изображен большой город с небоскребами, на берегу озера. Я перевернула открытку: Привет из Торонто. Не знаем, когда вернемся… Мне так понравилась твоя повесть! (Алина). А нам — твои песни (Франц, Джон)… Улыбаясь, я положила ее на стол и вышла в коридор. Молодая женщина закрыла сумку и вошла в зал ожидания.

Я стояла и молчала. Потом подошла к стойке. На ней лежал список утренних консультаций. Я прочла:

77-е отделение — Центр планирования семьи.

Доктор Этвуд.

20 февраля, вторник.

09:00 Корали А.

09:15 Сюзанна Б.

09:30 Доминик К.

— Сейчас зайдет Анжела, покажет фотографии со свадьбы внучки, — сказала Сесиль.

— О-ля-ля! Надеюсь, после двух часов ночи меня никто не фотографировал… Я была совершенно… Жоэль звонил?

— Да, к нему придет пациентка… — Она заглянула в тетрадь. — В пятницу утром.

— Тем лучше…

— Он спросил, сможешь ли ты с ним пообедать.

— Что ты ответила?

— Что это маловероятно, если учесть то, что ты проводишь день с другим…

— Что он сказал?

— Что любит тебя. What else[98]? Мужчины такие глупые…

Я посмотрела на часы. 09:03. Он сказал, в девять.

Заметив мой жест, Сесиль улыбнулась:

— Он придет вовремя. Ах, вот и он!

Я повернулась к стеклянной двери.

Вошел молодой человек, подтянутый, с маленьким рюкзаком в руке, направился ко мне и робко пробормотал:

— Простите, я опоздал… Я новый интерн.

— Ничего страшного, — сказала я, чтобы его успокоить. — Познакомьтесь, это Сесиль.

Он улыбнулся и протянул руку Сесиль, которая встала и протянула руку через стойку.

Я указала на дверь в кабинет:

— Пройдемте туда, поболтаем. Халат у вас есть?

— Да, — сказал он, указав на сумку.

Я провела его в кабинет и предложила сесть. Мы поговорили минут пять. Я рассказала ему об отделении и объяснила, чем мы тут занимаемся. Ответила на его вопросы. Но я не спросила, каким врачом он хочет стать, какой медициной хочет заниматься: у него достаточно времени, чтобы самому это понять. Что-то в его улыбке подсказывало мне, что ему здесь нравится. Он выбрал наше отделение.

Пока он снимал свитер и надевал халат, я вышла за первой пациенткой:

— Мадемуазель А.?

Она вышла из зала ожидания, и я указала ей на нашего новобранца, стоящего посреди коридора:

— Вы не против, если наш интерн будет присутствовать на консультации?

Она кивнула, я пригласила ее в кабинет, предложила сесть и, устраиваясь за письменным столом, сказала:

— Чем мы можем вам помочь?

Она заговорила, ее голос звучал уверенно. Ее прислала сюда двоюродная сестра, которая наблюдалась у доктора Кармы. Она сказала, что здесь ей помогут. «Видите ли, у меня очень запутанная история». No problemo, наше отделение как раз на таких и специализируется… «Если честно, я не знаю, с чего начать, но…»

Интерн, сидящий рядом со мной, достал из сумки огромную тетрадь и стал записывать каждое слово пациентки. Я подняла руку, попросив ее прерваться:

— Извините.

Она замолчала.

Я повернулась к интерну, мягко отняла у него тетрадку и ручку и положила их на стол:

— Запишете потом. Может быть…

Затем, больше не обращая на него внимания — он сам найдет свое место, —

я повернулась к пациентке

и открылась ее жалобам, страхам, слезам,

надеждам, желаниям, неудачам, удовольствиям,

я растворилась в ее воздухе, ее куплете, ее балладе,

ее песне соло, выделяющейся из женского хора.