Женский клуб

Так что Лидия была достаточно хорошо проинформирована о состоянии дел в семье Анны Фёдоровны, хотя Геннадия за полгода работы в садике ни разу не видела. Но зимой бабушку, Анну Фёдоровну, положили на операцию, и Павлика стал водить его отец. Так они и познакомились. Если Геннадий задерживался, Лидия ждала его вместе с Павликом в группе, а если была хорошая погода, то не спеша шла с мальчиком к их дому. Затем появлялся Геннадий, и они вместе какое-то время гуляли, или провожали её до остановки, или уговаривали зайти ненадолго и выпить чаю. И как-то всё так быстро закружилось у них, и, главное, незаметно, что Лидия поняла, что Геннадий за ней ухаживает, только когда он пригласил её в кино. Лидию такое приглашение застало врасплох. Она совершенно не была к нему готова и искренне верила, что всего лишь помогает хорошим людям. Ведь мужчине трудно одному с ребенком. А Геннадий так вообще был мало приспособлен к этому. А Лидии было в охотку и радость, пока заваривался чай, на который её пригласили, сварить супчик, чтобы они не питались всухомятку, окинуть намётанным глазом, ловко собрать и закинуть вещи в стиральную машину, приготовить Павлику, а заодно и Геннадию чистую одежду на завтра. Ну и кое-что ещё по мелочи. Это было не сложно, это было понятно, логично и естественно. В отличие от приглашения в кино, на которое Лидия не знала, как реагировать. Наверное, поэтому, вспыхнув, задала нелепый вопрос, – А как же Павлик? На что Геннадий, улыбнувшись, ответил, что беспокоиться не о чем, так как Анну Фёдоровну вчера уже выписали. И хоть она ещё не совсем окрепла, но ради такого дела с удовольствием останется с внуком, из чего Лидия заключила, что мать Геннадия в курсе происходящих в жизни сына событий, как впрочем, и всегда. После сеанса Геннадий проводил Лидию до её дома и сообщил, что имеет в отношении неё самые, что ни на есть, серьёзные намерения. После чего поцеловал её в пылающую багряным румянцем щёку, развернулся и, скрипя ботинками по свежевыпавшему, девственно-чистому снегу быстро удалился, оставив Лидию в полной растерянности и замешательстве. Ту ночь она не спала ни одной минуты: переворачивала на другую сторону подушку и утыкалась в неё раскалённым лицом, вставала и пила холодную воду, молилась и ходила по кругу в тёмной комнате, и чего-чего только не передумала. Вконец измучив и основательно вымотав себя догадками, опасениями, раздумьями, под утро закрыла глаза и в зыбкой, неверной дремоте померещилось Лидии, что она уже встала, идёт к умывальнику, и в треснувшем зеркале с чёрными лепестками, видит не себя, а измождённое, уродливое лицо вздыхающей женщины-призрака. Лидии страшно до такой степени, что она не может не только пошевелиться, но даже закричать. Она в абсолютной тишине, как выброшенная на сухой берег рыба, открывает рот, не издавая при этом ни звука. Лидия первый раз видит её так отчётливо и близко. Глаза женщины кажутся огромными и абсолютно чёрными. Они полностью лишены зрачков. Чёрный платок съехал с головы, обнажая седые, неряшливые пряди. Женщина машет головой и указывает длинным костлявым пальцем на что-то, что находится у Лидии за спиной. На смену страху приходит чудовищной силы ужас. Она чувствует, будто кто-то с неистовой и чудовищной силой вонзается в её позвоночник огромным ледяным буром. Больше всего она боится увидеть, что находится у неё за спиной. Кошмар не проходит, он накатывает волна за волной. Лидия выбегает из комнаты, и, наконец, обретает способность кричать. Она открывает глаза и в ту же секунду звонит будильник, резкий сигнал которого едва различим Лидией, сидящей на кровати с белым от ужаса лицом и оглушённой собственным криком.

Телефон зазвонил резко, с надрывом, и как будто громче обычного. Словно заранее готовился, предвкушая удовольствие, как женщина, сидящая у окна, вздрогнет всем телом, выронив шитьё, и с тревогой в глазах посмотрит на дверь, за которой находились её муж и пасынок. Заодно с этим, настырные, проникающие в самую душу и злобно вибрирующие в барабанных перепонках звуки, явственно предупреждали, что ничего хорошего или хотя бы нейтрального ждать от этого звонка не следует. Бережно, с опаской удерживая трубку у уха, будто от малейшего неосторожного движения она могла рассыпаться, Лидия, в основном, слушала, и только иногда односложно и негромко отвечала, низко опустив голову, точно виноватая. Из комнаты Павлика вышел Геннадий, и даже не оборачиваясь, Лидия поняла по одному только его тяжёлому дыханию, что муж находится в крайней степени негодования. Даже атмосфера в радиусе от него постепенно изменилась, стала ощутимо разряжённой и взрывоопасной.

– Кто звонил? – тихим, от сдерживаемой ярости голосом спросил он.

– Куратор…из техникума…– повернувшись к мужу, ответила Лидия, – Павлик снова несколько дней на занятиях не был.… В общем, если ситуация не изменится, ему грозит исключение. Геннадий, мелко и часто кивая головой, как человек ничего другого и не ожидавший, отрешённо смотрел в окно.