Женский клуб

– Понятно… Где же эта скотина опять таскался, хотел бы я знать… Лидия пожала плечами и устало произнесла:

– Зачем? Какой в этом смысл? Её муж, как будто только этого и ждал, развернулся всем корпусом к ней и сдавленным голосом, борясь с клокочущим и желающим прорваться наружу гневом, резко проговорил:

– Какой в этом смысл? А я тебе скажу какой… Такой, что может быть, знай я куда он направляется, прикрывшись несуществующей экскурсией, мой сын сейчас не валялся бы, как вонючий кусок дерьма у себя в комнате, обдолбанный какой-то дрянью в мясо… Этот подонок меня даже не узнал! Промычал что-то невразумительное, назвал Максом и тут же вырубился. Лидия ничего не ответила, так как знала по опыту, что будет только хуже. Кроме того, пора было выключать духовку и садиться ужинать. Однако Геннадий вовсе не считал разговор законченным и направился за женой на кухню.

– Чего ты молчишь опять? Ты же у нас педагог, ты занималась его воспитанием, пока я зарабатывал для вас деньги…Что, нечего сказать? Я хочу понять как у меня, нормального мужика, работящего, трезвого, даже некурящего, то есть, физически и психически здорового могли появиться два таких недоразумения! Один, желающий исключительно шляться целыми сутками с такими же обормотами, травить себя, чем попало, и в перерывах между этими милыми занятиями валяться у себя в комнате в самом непотребном виде, врубив на полную громкость музыку, набираясь, видимо, сил для следующей вылазки.

Геннадий прислушался к какому-то неясному шуму в комнате Павлика, затем продолжил:

– А второй, – при этих словах Лидия напряжённо выпрямилась и застыла у плиты, – Младшенький наш, так это вообще – нонсенс! Тридцать три несчастья… То, как говорится, спину ломит, то хвост отваливается…Он ещё не родился, а уже общим счётом четыре месяца на сохранении ты пролежала, причём два последних – в условиях строжайшего постельного режима, – Геннадий произносил это упавшим, монотонным голосом, как давно заученный и многократно проговариваемый текст, – И пошло-поехало: стафилококк, рахит, инфекции всех видов и мастей, бесконечная ангина, непроходящая простуда и прочее. Полное собрание медицинской энциклопедии! И венчает этот перечень заболеваний – порок сердца! Это в его-то девять лет! – голос у мужа стал раздражённым и обидчивым, как у человека, которого на глазах у всех нагло и бесцеремонно обвели вокруг пальца. – Ни друзей, ни интересов путёвых, вся твоя жизнь с ним, и тогда, и до сих пор, состоит из больничных, справок по освобождению, перетёртых супчиков и лекарств, вечных, сопутствующих и постоянных лекарств, для которых давно пора уже покупать второй холодильник. Вот что он сейчас делает? – Геннадий выразительно посмотрел на жену, – Опять за компьютером, Исусик твой? Лидия, с каким-то отстранённым выражением лица, машинально накрывая на стол, глухо произнесла:

– Не называй его так, пожалуйста, это же и твой сын тоже. Геннадий поднялся

и, выходя из кухни, небрежно бросил через плечо:

– То-то и странно, настолько, что в голове не укладывается… Уже из коридора он с неприязнью добавил:

– Ужинайте без меня… Я потом… Позже. Возле бывшего кабинета своего отца, ставшим теперь комнатой младшего сына Андрея, он остановился, и чуть замешкавшись, вошёл. Как обычно, он не сразу обнаружил в большом, по-прежнему заставленном книгами отцовском кабинете худенького мальчишку за огромным столом красного дерева. Выглядевший в свои девять лет, как дошкольник, младший сын Лидии и Геннадия, напряжённо и испуганно смотрел на вошедшего отца. Хрупкий мальчик с тёмными, запавшими глазами на бледном лице, выглядел довольно странно в этом основательно-монументальном кабинете, рассчитанном на такого же габаритного и солидного хозяина, каким и был отец Геннадия. Одна настольная лампа с огромным мозаичным абажуром из литого стекла на широченной чугунной платформе наверняка весила больше целого Андрюши. Впрочем, нелепо здесь смотрелся не только он, но и ноутбук, из-за крышки которого за Геннадием следили тревожно-внимательным взглядом. Голоса, доносившиеся из компьютера, казались здесь тоже совсем не к месту. Геннадий непроизвольно поморщился. Было противно слышать, как взрослый мужик, имеющий, возможно, семью, ипотеку, подержанную иномарку и развивающийся простатит, бубнит, пищит и хрипит нарочито дурным и фальшивым голосом, участвуя в озвучке третьесортной стрелялки или бродилки.

– А ты всё сидишь за компьютером, да, сынок? Сходил бы погулял что ли, а то всё дома, всё болеешь, – Геннадий и сам невольно заговорил каким-то притворным, вкрадчиво-печальным голосом. Мальчик ничего не ответил, опустил глаза и заметно втянул голову в плечи. Тихо вошла Лидия и остановилась в дверях, встревожено глядя на мужа и сына, – Ужин готов, – сообщила она. Геннадий, зацепившись взглядом за тумбочку, уставленную лекарствами, криво усмехнувшись, сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– И здесь лекарства! Господи помилуй, да это просто лазарет какой-то, неудивительно, что Павел из дому сбегает!