Женский клуб

Она смотрела, как Бат-Шева с Аялой идут за руку по дорожке, и пыталась определить, что же отличало ее гостью от других ортодоксальных женщин. В Бат-Шеве совсем не было чопорности, свойственной многим знакомым Мэрилин, как будто между ней и ними всегда возвышался непреодолимый барьер. Бат-Шева вела себя мило и непринужденно. Она легко улыбалась, и казалось, она в ладу с собой и с людьми вокруг. С ней можно было не скрывать, что Мэрилин не религиозна, чего нельзя представить с миссис Леви и Хелен Шайовиц. Мэрилин всегда переживала, что они смотрят на нее свысока. И на случай, если так оно и было, старалась непременно ввернуть что-нибудь из еврейского, хоть бы даже и самолично испеченный яблочный штрудель.

Когда до дома оставалась всего пара кварталов, Аяла вдруг остановилась и расплакалась.

– Ну что ты, Аяла, мы же почти пришли, – сказала Бат-Шева.

Девочка села на тротуар и категорически отказывалась сдвинуться с места. Мы бы звали ее, покуда она не поняла, что мы не шутим. А надо – прибегли бы и к угрозам: никакого десерта или рано марш в кровать. Но Бат-Шева повела себя иначе. Она подошла к Аяле и опустилась подле нее на корточки.

– Скажи мне, что стряслось? – попросила Бат-Шева.

Аяла пожала плечами и уставилась на землю. Бат-Шева обняла ее, словно всегда знала, что именно это и нужно бедному ребенку.

Леанна Цукерман как раз шла мимо с коляской. Она ждала на ужин родственников Брюса и решила отдохнуть от готовки под благовидным предлогом. Несмотря на троих детей, младший из которых родился совсем недавно, Леанна сохраняла фигуру юной девушки. (Как ты этого добилась? – спрашивали мы ее. Нормально ли она питается? – гадали мы промеж собой.) Одета она была с иголочки: кипенно-белая футболка небрежно заправлена в темно-синие кюлоты до колена.

Эти кюлоты Леанны вызывали немало пересудов. Брюки считались у нас нескромными, а носить кюлоты было подобно хождению по лезвию бритвы. Одно дело так одеваться, если никто тебя не видит. Бекки Фельдман и Рэйчел Энн Беркович (а может, и Ципора Ньюбергер, хотя тут никто бы не поручился) на отдыхе, где мало шансов быть замеченными кем-то из знакомых, даже ходили на смешанный пляж. Но появиться на людях в кюлотах – это уже сродни открытой демонстрации пренебрежения заведенным порядком вещей. Чего, говоря начистоту, и добивалась Леанна. Она не считала, что есть что-то неправильное в кюлотах или даже, если на то пошло, в брюках – они бывают куда скромнее, чем некоторые юбки. Нося кюлоты, Леанна давала понять, что она вроде бы как все, но на самом деле – нет. И показать это проще всего с их помощью. Кюлоты не так очевидны, как брюки, не так радикальны, как шорты. Они подавали менее громкий сигнал. Все-таки позволяли ей оставаться своей.

Завидев Бат-Шеву, Леанна улыбнулась. Правда, проявляться стоило бы, конечно, почаще, но она думала о Бат-Шеве. Леанна знала, что такое быть новичком в Мемфисе. Она поселилась здесь только после замужества, а семья Брюса жила здесь испокон веков. Она никогда не забудет, как впервые приехала в Мемфис, сразу после их с Брюсом помолвки. Сколько же разных имен надо было не забыть, сколько родственников и друзей держать в голове! Леанна пыталась запомнить так: миссис Леви носит крупную нитку жемчуга, на кузине Ренель цветастое шелковое платье… Но на следующий день, когда все переоделись, она совсем запуталась и не могла выдавить ни слова.

– Хорошо прогулялись? – спросила Леанна.

– Нет, – ответила Аяла, прежде чем Бат-Шева успела открыть рот.

– Что-то непохоже на довольную девочку, – заметила Леанна.

– Ей сегодня немного грустно, – сказала Бат-Шева.

Знать бы только, как ее приободрить! Леанна могла лишь догадываться, как тяжко приходится Аяле, столько нового свалилось на нее одно за другим.

– Ты любишь купаться? – спросила она Аялу. – На той неделе, – Леанна повернулась к Бат-Шеве, – муж поставил наземный бассейн; я подумала, может, Аяла как-нибудь заглянет? К нам все здешние дети ходят.

– А, Аяла? Как тебе такое предложение? Хочешь искупаться? – спросила Бат-Шева.

Аяла ничего не ответила, но посмотрела на Леанну с интересом, а та довольно смыслила в детях, чтобы расценить это как хороший знак.

– Вот и отлично, – сказала она. – Как насчет завтра?

От горячности, с которой Бат-Шева выпалила «Да-да, завтра в самый раз», дохнуло одиночеством. Леанне раньше не приходило в голову, что это прекрасная возможность познакомиться с Бат-Шевой поближе, прощупать, так сказать, почву, прежде чем с головой бросаться в новую дружбу.