Женский клуб

– Давайте споем, – предложил раввин, и лично Бекки этому очень обрадовалась.

Раввин начал, а за ним и все остальные: «Создателя, чью пищу мы ели, благословите верные Ему. Мы ели вдоволь и у нас не перевелась еда, как обещал Господь. Он питает весь мир свой, Пастырь наш, Отец наш. Мы ели хлеб Его и пили вино Его». Бат-Шева пела громко, она обняла Аялу, пытаясь вовлечь ее в хор, несмотря на то что у девочки уже слипались глаза. Когда допели до конца, Аяла уже мирно спала, приклонив голову на плечо Бат-Шевы.

– Вы только посмотрите, – сказала Мими. – Совсем сморило.

Бат-Шева взяла Аялу на руки и отнесла на диван в гостиной. Несколько секунд она стояла и смотрела на спящего ребенка, потом снова вернулась за стол. Не дожидаясь отмашки от хозяйки (как следовало бы, согласно миссис Леви и мисс Этикет), она предложила убрать со стола.

– Отличная идея, – согласилась Мими, вставая со стула.

– Нет-нет, сидите! Вы сегодня уже и так потрудились, – сказала Бат-Шева.

– Вовсе нет, – запротестовала Мими.

– Я настаиваю. – Бат-Шева забрала у Мими тарелки. – Не волнуйтесь, Йосеф мне покажет, что куда.

Она принялась складывать посуду.

– Держите-ка вот это, – велела она, передавая тарелки Йосефу, – а я возьму остальное.

Они отнесли все на кухню и принялись расставлять среди кастрюль и обрывков фольги. Вместе со звоном посуды до столовой доносился их смех.

– Спорим, вы никогда не помогали убирать со стола, – подначивала Йосефа Бат-Шева.

– А вот и неправда, – настаивал он.

– И почему это я вам не верю? – сказала она, и они засмеялись.

Когда они вернулись, Бекки окинула обоих весьма многозначительным взглядом, надеясь, что они сообразят, как неподобающе себя ведут. Одно дело, если бы Бат-Шева кокетничала с Йосефом наедине, но совсем другое – вот так, при всем честном народе.

– Йосеф, не скажешь ли ты нам двар Тора?[9] – спросил раввин.

Просил он каждую неделю. Предполагалось, что у юноши из ешивы всегда на языке вертится пара слов из Торы.

– Мы с отцом сейчас изучали главу о пара адума, красной корове, – начал Йосеф. Он огляделся, желая убедиться, что все знакомы с предметом. У всех на лицах отразилось понимание, кроме Бат-Шевы. Мы все когда-то учили это в школе, теперь уж не вспомнить, где и когда.

Он повернулся к Бат-Шеве.

– Господь повелел первосвященнику взять рыжую корову без единого пятна, зарезать и сжечь и пеплом ее очистить народ, чтобы мог он войти в Бейт га-микдаш, Храм. – Йосеф говорил терпеливо и ясно; когда-нибудь из него выйдет замечательный раввин. – Но здесь мы сталкиваемся с парадоксом. Люди становятся нечисты, если прикасаются к трупу, и тем не менее пепел трупа животного делает их тахор, очищает. Эта мицва – классический пример закона, для которого нам не дано обоснования. Предполагается, что мы слушаемся слова Всевышнего, не спрашивая почему. И в то же время это очень сильное послание о том, что нет ничего абсолютно плохого или хорошего – все может меняться в зависимости от контекста. Из плохого может получиться хорошее, равно как и плохое может родиться из хорошего.

Закончив, Йосеф посмотрел на отца, ища одобрения. Раввин едва заметно кивнул. Моргни Бекки в эту секунду – и не заметила бы. Но даже в мимолетном взгляде она уловила, как его глаза светились гордостью. Йосеф тоже это увидел и с облегчением улыбнулся.

– У меня есть вопрос, – сказала Бат-Шева. – Я не понимаю, что в Торе подразумевается под «тахор»?

– Это необязательно означает чистоту в нашем привычном понимании. Это не имеет отношения к физической чистоте, но отсылает к чистоте ритуальной, которая позволяет человеку служить в Бейт га-микдаш, – ответил Йосеф.

– По-моему, это было совершенно замечательное двар Тора, – едва слышно пробормотала Бекки. И ведь надо Бат-Шеве непременно докопаться! Именно такое двар Тора было Бекки по сердцу: все ясно-понятно, не надо напрягаться, нет нужды обсуждать и задавать вопросы.

– Но ведь и у ритуальной чистоты должно быть какое-то символическое значение. Мне кажется, чистота здесь связана с жизнью. Чем больше мы цепляемся за жизнь, тем чище становимся, – сказала Бат-Шева. Она оглядела сидящих за столом, и Мими ободряюще улыбнулась.

– Хорошо подмечено, Бат-Шева, – похвалила она.

– Мы с Бенджамином всегда изучали Тору вместе и обсуждали символическое значение выполняемых ритуалов. После его смерти я стараюсь продолжать учиться, но каждый раз вижу, как много всего я не знаю.

– Тут нужно время, – сказала Мими. – Я учусь всю жизнь, и о скольких же еще вещах мне надо больше узнать!

– Я бы очень хотела продолжить заниматься. В Нью-Йорке я ходила в группу, которая собиралась дважды в неделю у кого-нибудь на квартире, а летом – в Центральном парке. Каждый готовил свой вопрос, и наш раввин учил нас, – добавила Бат-Шева.

– У нас есть занятия раз в месяц, – заметила Бекки. – Женский домашний кружок. Мы изучаем всё о молитве.

Вот это были занятия так занятия: всего сорок минут, можно спокойно сесть, расслабиться и послушать.