Женское образование в России

Одним из наиболее ярких примеров этого был представленный в 1846 г. министру народного просвещения С. С. Уварову попечителем С. – Петербургского учебного округа М. Н. Мусиным-Пушкиным проект «высшего» училища для девиц в Петербурге, подготовленный «по советам и указаниям людей опытных и сведущих в деле воспитания, давно занимающихся или надзором, или обучением в воспитательных и учебных заведениях для девиц». (Это все, что мы пока знаем об авторах данного проекта.)

Хотя проект создания высшего училища для девиц 1846 г. следовал и, вероятно, не мог не следовать (поскольку он шел официальным путем) много раз уже упомянутой официальной цели женского образования – подготовке «добрых жен и полезных матерей семейств», его отличали от существовавших женских учебных заведений, по крайней мере, две принципиальные особенности, делавшие проект праопытом принципиально нового шага, нового направления в развитии женского образования.

Первая из этих особенностей состояла в том, что новое женское учебное заведение было открытым, предназначенным «исключительно для учениц приходящих», поскольку, по убеждению авторов проекта, «воспитание вне круга своих семейств не может и не должно иметь общего приложения, но необходимость и польза его измеряется частными потребностями». Это был принципиально новый взгляд на характер и пути развития женского образования, который с 60-х гг. XIX в. станет господствующим в России.

Вторая особенность проекта заключалась в ориентации создаваемого женского учебного заведения на удовлетворение потребностей средних классов населения. «В городе столь многолюдном, как Петербург, – писал М. Н. Мусин-Пушкин, препровождая проект в министерство, – нет ни одного заведения, где бы дочери и небогатых дворян и чиновников могли получать образование, соответственное состоянию их родителей и за умеренную плату». «Без сомнения, – отмечал попечитель, – одного училища мало, но скоро такие училища, без всякого пособия от правительства, явятся в разных частях Петербурга, а потом и губернских городах».

Прогноз М. Н. Мусина-Пушкина оказался верным. Такие училища вскоре, с конца 1850-х гг., стали появляться и в столице, и в губернских городах. И, что самое показательное, «без всякого пособия от правительства». Но тогда, в 1846 г., именно такое пособие, испрашиваемое попечителем С. – Петербургского учебного округа, явилось главным камнем, о который разбился проект.

Казна не дала согласия на выдачу 2370 рублей, не хватающих для создания нового открытого женского учебного заведения. Хотя и Министерство народного просвещения, и Главный совет женских учебных заведений Ведомства императрицы Марии принципиально одобрили проект и поддержали его. Более того, Главный совет усмотрел и подчеркнул даже стратегическое значение создания подобных учебных заведений для развития женского образования. С их открытием, отмечал совет, «устроются все пути женского общественного воспитания, из коих каждый имеет свое особое назначение, судя по нуждам и обстоятельствам семейств» [94, кн. 3, с. 180—183; выделено нами.– Авт.].

Это и произошло в 1860-х гг., когда все пути женского общественного воспитания «устроились». Предложенный проектом 1846 г. путь стал магистральным в развитии созданной в эпоху «великих реформ» системы среднего женского образования. «Таким образом, – отмечала Е. И. Лихачева, – ровно за десять лет до учреждения женских гимназий мысль о них возникла в среде педагогов, может быть тех же самых, которым, десять лет спустя, при изменившихся условиях русской жизни, удалось осуществить ее».

Так, «если не на деле, то в сознании лучшей части русского общества дело женского образования, начиная с сороковых годов, сильно продвинулось вперед… Движение идей, путем естественного их развития, привело к сознанию необходимости изменить положение женщин в обществе, улучшить их образование и воспитание». Это движение не было остановлено и в «мрачное семилетие». Оно, по словам Лихачевой, не заглохло «в предшествовавшую крымской войне эпоху застоя» [94, кн. 3, с. 181, 283, 266—267; выделено нами. – Авт.].

Сказанное еще раз на частном примере убедительно подтверждает то, что отмечалось во введении: как бы это парадоксально ни звучало, любой застой – не более чем интеллектуальная и духовная подготовка перестройки. И может быть, о чем свидетельствует и исторический, и современный опыт, перестройки прежде всего именно в сфере образования.