Когда в XIX в. радикалки решили связать свою судьбу с «общим делом» — делом, инициированным, теоретически обоснованным и руководимым радикалами, они с готовностью отдали ему все свои силы, не требуя взамен полного и немедленного равноправия и участия в процессе принятия решений. Несомненно радикалки ожидали, что абсолютное политическое равноправие предоставит им революция. Однако об этой проблеме задумывались лишь немногие из них. Тотальная справедливость есть тотальная справедливость. Тем, кто стремился к полному равноправию в сфере власти, было крайне трудно реализовать свою программу в послереволюционной обстановке, поэтому большевички направили свои усилия на ликвидацию преград, стоявших на пути российских женщин к достижению равенства в социальной сфере и в области образования.
Всякий раз, когда революции предшествует длительный период подпольного движения, его структура (равно как руководство и идеология) накладывает отпечаток на политическую жизнь нового государства. Именно поэтому Россия большевиков стала страной комитетов, комиссий, съездов и тюрем. До 1917 г. большевистская партия представляла собой сеть местных комитетов, управляемых из центра небольшой группой людей при помощи газеты (для изложения основных идей) и внештатных агентов (для особых инструкций); обратная связь с центром осуществлялась через корреспонденцию, а также редко проходившие съезды и конференции. После 1917 г. большевики использовали те же средства политической организации и коммуникации (отныне усиленные железной дорогой, телеграфом и радио) для социальной мобилизации страны, точно так же как раньше использовали их для уничтожения предыдущего строя. Все «новые» способы социальной коммуникации имели предшествующие им образцы в истории революционного подполья. Не были исключением и методы работы Женотдела — послереволюционного органа Советской России, ответственного за освобождение женщин. Все они были сформулированы еще задолго до возникновения Женотдела в перечне инструкций, данных работницам Клавдией Николаевой в мае 1917 г.: создавать на своих фабриках социал-демократические группы; устанавливать связи с журналом «Работница»; проводить собрания[675]
. В этом заключались все основные черты будущей организации — выбор руководителей, ответственность перед центром (редакторским советом), обратная связь с рядовыми членами через газету, выработка решений на местных собраниях.Но как следует этот механизм использовать? И с какой целью? Для лидеров большевиков было само собой разумеющимся, что «пролетарское женское движение» продолжится и после революции; кроме того, это было необходимо и самому революционному движению. В 1921 г. Коллонтай, оглядываясь назад, говорила о взлелеянной в душах огромной массы женщин враждебности по отношению к новому режиму, об их опасениях, что он полностью уничтожит семью, провозгласит «бессердечное» отчуждение детей от родителей и разрушит церковь. Уже в 1918 г. она осознавала опасность разочарования женщин в новом строе, а также необходимость проведения среди них терпеливой, с расчетом на будущее, работы.
Хотя у Ленина в первые годы советской власти было мало времени, чтобы сформулировать свое мнение по данному вопросу, он тем не менее полностью соглашался с Коллонтай, Арманд и другими, говорившими о необходимости активного освобождения русских женщин, как в правовой сфере, так и в самой жизни. Таким образом, официальная, законодательная эмансипация (единственная, обычно отмечаемая историками) получила значение социальной революции снизу. Таков был истинный исторический контекст возникновения Женотдела[676]
.