Женское время, или Война полов

– И не бояться охраны! В этом вся прелесть! Там, за забором, вся страна боится милиции, КГБ, секретарей райкомов! А мы тут – нет! Тут даже наша охрана нас боится! Серьезно! Ведь мы для них колдуны – мы можем вылечить от радикулита и триппера, а можем напустить порчу. Они зависят от нас, а не мы от них!

– То есть практически именно здесь остров свободы! Да, да! Здесь мы свободны от КГБ, Политбюро и вообще от советской власти!

– Но конечно, за свободу нужно платить. То есть участвовать в научной работе. Но во-первых, тут идеальные условия для самоусовершенствования…

– Во-вторых, если они действительно создадут пси-оружие, то кто, кроме нас, сможет им управлять?

– А если освоить левитацию, то можно вообще улететь отсюда в Америку или в Бразилию! Только кто сказал, что там лучше, чем здесь? Там ученые так же служат за кусок хлеба, как и тут. Ну, разве что этот кусок с маслом и джемом! Но для вегетарианцев это несущественно! Попробуйте наш коктейль, он ничем не хуже…

И действительно, клюквенно-медовый коктейль был вкуснейшим, а морковный пирог с тертыми кедровыми орехами просто таял во рту. Но эта философия лагерной свободы?! В отличие от этих экстрасенсов Зара побывала в настоящем лагере и знала эту философию еще от Катьки Второй и других лесбиянок. Те тоже утверждали, что только в зоне они свободны от советской власти и могут наконец открыто заниматься лесбиянской любовью – дальше лагеря не сошлют!

– Сахаров тоже думал, что без него власти не смогут управиться с атомной бомбой… – усмехнулась она. – Но за коктейль и пирог спасибо. Я такой вкусноты никогда не ела…

– Хотите рецепт? Это очень просто. Смотрите, мы берем местные кедровые орехи…

Однако за этой услужливостью во всем и на каждом шагу Зара шестым женским чувством легко распознавала их совсем иной к ней интерес – острый кобелиный интерес здоровых мужчин к новой самке. И с испугом обнаружила, что это не возмущает ее, а, наоборот, возбуждает, выпрямляет ей позвоночник, поднимает голову и подбородок, выпячивает грудь, напрягает даже ягодицы и меняет походку. «Ты с ума сошла! – сказала она себе, рухнув как-то вечером на кровать в своем номере. – Ты сошла с ума, Зара! Советская власть отняла у тебя родину, убила половину твоего рода, сгноила в вольфрамовых рудниках мать и братьев, держала тебя шесть лет в лагере и чуть не отправила на тот свет, а ты будешь работать над пси-оружием для Кремля и крутить романы с этими лучезарными оптимистами, которые тешат себя элементарным самообманом? Но они не были в тех вагонах для скота, в которых тебя везли из Крыма в Узбекистан, они не оставляли на железнодорожном полотне трупы своих родственников, они не рыли ногтями землянки, они не прошли настоящих лагерей, и, самое главное, они не видели вблизи глаза Андропова, Громыко и Руденко – истинные глаза той власти, для которой они тут работают!

О Аллах, о бабушка, о мой прадед Бешмет! Дайте мне силу раздавить в себе женщину!»

Зара достала из чемодана кожаный брелок с бабушкиной брошью, сжала его рукой и уснула с твердой решимостью стать такой же жесткой и бесполой, какой она была в мордовском лагере.