Жены и дочери

Молли пыталась примирить свой идеал с реальностью. Идеал был легким и стремительным, но сильным, у него был греческий профиль и орлиный глаз, он мог подолгу обходиться без пищи и был неприхотлив в еде. Реальный герой был почти женственным в движениях, хотя и не в фигуре, но выражение его голубых глаз было холодным и усталым. У него были изящные застольные манеры и отнюдь не гомерический аппетит. Однако герой Молли и не должен был есть больше, чем Айвенго, когда тот был гостем брата Тука[36], и в конце концов она начала думать, что – с небольшими изменениями – мистер Осборн Хэмли может превратиться в поэтического героя вместо героя рыцарственного. Он был очень внимателен к своей матери, что было приятно Молли, и, в свою очередь, миссис Хэмли была очарована им до такой степени, что Молли не раз казалось, что матери и сыну было бы лучше в ее отсутствие. Но при этом проницательная, хотя и простодушная девушка заметила, что Осборн мысленно косит на нее глазом во время беседы, обращенной к матери. Молли не могла не почувствовать, что некоторые обороты и «фиоритуры» речи были изящными языковыми фокусами, не свойственными простому повседневному общению между матерью и сыном. И ей было, скорее, лестно сознавать, что такой утонченный молодой человек, да притом еще поэт, не считает зазорным покрасоваться ради нее на словесном канате. Еще до наступления вечера, хотя Осборн и Молли ни разу не вступили между собой в прямую беседу, она восстановила его на троне в своем воображении и даже едва ли не чувствовала себя виноватой перед дорогой миссис Хэмли за то, что в первый час знакомства усомнилась в том, что он достоин материнского поклонения. Его красота становилась все более очевидной по мере того, как он все более оживлялся в каком-то споре, а все его позы, хотя и несколько нарочитые, были грациозны до крайности. Незадолго до отъезда Молли вернулись из Кэнонбери сквайр и Роджер.

– Осборн здесь! – проговорил, отдуваясь, раскрасневшийся сквайр. – Почему, черт возьми, ты не мог сказать нам, что возвращаешься домой? Я всюду тебя искал, пока мы шли в таверну: хотел представить тебя Грэнтли и Фоксу и лорду Форресту – людям из другой части графства, которых тебе следует знать. И Роджер половину обеда пропустил, разыскивая тебя, а ты сбежал и все это время преспокойно рассиживаешь тут с женщинами. В другой раз предупреждай меня, когда надумаешь удрать. Я потерял половину удовольствия от самой отличной партии скота, какую когда-либо видел, потому что все время думал, не случился ли с тобой опять один из твоих обмороков.

– Случился бы, я думаю, если бы я еще задержался в этой атмосфере. Однако простите меня за то, что я причинил вам столько беспокойства.

– Ну-ну, – сказал сквайр, несколько смягчаясь. – И вот Роджер тоже… ведь я же его гонял туда-сюда целый день.

– Это не важно, сэр. Мне только было жаль, что вы беспокоились. Я так и подумал, что Осборн уехал домой, – я знаю, что это все не по его части.

Молли перехватила взгляд, которым обменялись братья, – взгляд, полный любви и доверия, заставивший ее внезапно почувствовать расположение к ним обоим, объединенным родством. В тот миг ей открылось нечто совершенно для нее новое.

Роджер подошел к ней и сел рядом:

– Ну, как вы продвигаетесь с Губером?[37] Очень интересная книга, не так ли?

– Боюсь, я не очень много прочла, – покаянно сказала Молли. – Мисс Браунинг и мисс Фиби любят, чтобы я разговаривала с ними; и, кроме того, нужно столько всего сделать в доме до папиного возвращения, а мисс Браунинг не любит, чтобы я ходила туда без нее. Я знаю, это кажется пустяками, но все же отнимает очень много времени.

– Когда возвращается ваш отец?

– В следующий четверг, я полагаю. Он не может уезжать надолго.

– Я приеду засвидетельствовать свое почтение миссис Гибсон, – сказал Роджер. – Приеду, как только смогу. Ваш отец был мне очень добрым другом с тех пор еще, как я был мальчишкой. И надеюсь, приехав, я узнаю, что моя ученица оказалась очень прилежной, – заключил он, улыбаясь своей доброй, приятной улыбкой бездельнице Молли.

Потом подъехала карета, и Молли отправилась в долгий одинокий путь назад, в дом сестер Браунинг. Когда она добралась, на улице уже стемнело, но мисс Фиби стояла на ступеньках с зажженной свечой в руке, поджидая Молли.

– Молли! Я думала, ты никогда не вернешься. У нас такая новость! Сестра легла спать. У нее разболелась голова – от волнения, я думаю, но она говорит, что это из-за свежего хлеба. Пойдем тихонько наверх, дорогая, и я расскажу тебе, что тут было! Как ты думаешь, кто здесь был и кто пил с нами чай, самым снисходительным образом?

– Леди Харриет? – сказала Молли, мгновенно все поняв по слову «снисходительным».