Жены Натана

Теперь невеста плывет по воздуху в золотой карете, которую несут сотрудники фирмы с помощью работников гостиницы. Не понимаю, почему Дана согласилась на такой странный выход. По пути она говорит в микрофон, который держит в руке. «Сегодня вечером мы с Натаном становимся мужем и женой. Спасибо вам, что пришли на нашу свадьбу. Вы знаете, что год назад Натан овдовел. Я не забываю, что у него два талантливых и верных сына от первой жены Рины, благословенной памяти. И вообще это не был веселый год и, за исключением нашей с Натаном любви, все было достаточно сложно и нелегко. Надо было заботиться о многих сотрудниках и вообще людях. Натан уже знает, что следует делать в данной ситуации. Но сегодня вечером здесь празднует только любовь. Потому даже такая стыдливая женщина, как я, способна здесь выступить с речью. – Дана смеется. – Еще две вещи, и завершаю, ведь раввин уже ожидает, и свадьба для нас весьма важна. Первая вещь связана с Натаном. Отныне ты всегда здоров, радостен, успешен, и всегда побеждаешь. Ты и я единое целое, и это все определяет. И вторая вещь связана с нашими близкими друзьями. Часть из вас их знает, часть – нет. Наши Меир и Рахель, прекрасные люди. Отец Меира был ближайшим другом отца Натана, и с тех пор они все годы связаны дружбой. Мы празднуем сегодня также новое начало в жизни Меира и Рахели. Им тоже было нелегко. Частично из-за нас. Но сегодня они тоже стоят, окрепнув, у нового начала. По сути, у них тоже свадьба, вторичная, с тем же супругом. Когда раввин освятит наш с Натаном союз, он также освятит и их союз. Таково наше с Натаном желание».

Приносят лестницу, увитую цветами, и Дана сходит с кареты. Рахель смотрит на ее платье. Кажется мне, после речи Даны, плачет. Обнимаю ее за плечи, не зная, что делать дальше. «Хочешь выйти замуж?» – спрашиваю неожиданно для самого себя. Она действительно плачет и шепчет: «Да».

Люди смотрят на нас с удивлением, быть может, даже с завистью: ведь только мы были упомянуты Даной, и никто другой.

Раввин читает молитвы, благословляет жениха и невесту, не забывает вспомнить, что «есть у нас еще одна особая пара, но не будем их смущать».

Удивительно, но нет вокруг большого шума. Часть гостей молчит, часть слушает благословения раввина. Взволнованный Ярон возникает из массы гостей: «Я знал, что Дана собирается вас поздравить. Потому пришел только сейчас. Потому что во время поздравления вы должны были быть лишь вдвоем. Ведь и на первой вашей свадьбе я не был. Я очень хотел, чтобы вы сегодня почуствовали настоящую радость. Пришло время для вас успокоиться и ощутить праздник в полную силу». – «Я понял, Ярон, – говорю, – спасибо. Но не стоит продолжать». Рахель сердито смотрит на меня: зачем унижать сына? Но Ярон от меня не отходит. Некая тонкая линия между желанием уйти или остаться, возникает на лице сына.

Во время главной трапезы мы сидим вместе с Яроном, Узи, Хаггаем и несколькими управляющими отделов фирмы, достаточно близко к столу Натана и Даны. Они сидят близко друг к другу. Сыновья Натана – напротив.

Стол на четверых. Ведущий вечера проходит между столами и просит выделить одного представителя от каждого стола, который должен поздравить молодоженов или развеселить их шуткой. Я надеюсь, что он до нас не дойдет, а если дойдет, то выберем Ярона.

Но ведущий и развлекающий обращается прямо ко мне: «Я так понял, что ты и есть Меир, второй жених в этот вечер. Может, хочешь что-нибудь нам спеть или рассказать что-либо из Священного Писания. Сказали мне, что ты специалист в этой области». Рахель и Ярон глядят на меня то ли со страхом, то ли с надеждой. Я ощущаю страшную слабость. Гляжу в сторону Натана. Он улыбается мне и приветственно машет рукой. Дана что-то ему шепчет и целует в голову, как в прошлом целовала мою.

Я говорю слабым голосом. Поздравляю брачующихся друзей, выражаю искреннюю радость. «Даже для таких странных людей, как я, приготовлена кошерная и вкусная еда». Некоторые из гостей смеются. «Мой отец любил отца Натана. Так и я, очевидно, люблю Натана. Иначе я бы не согласился с тем, что он взял себе в жены Дану». Снова люди смеются, и Рахель закрывает руками лицо, как устыдившаяся невеста. «Но в этот вечер мне тяжело говорить длинные речи. Частично по известным всем причинам, частично, по причинам, не известным даже мне». Передаю микрофон ведущему весельчаку, и он продолжает нестись почти вскачь между столиками.