Жернова. 1918–1953. Большая чистка

Агас с сожалением крутит палку в обратную сторону, заглядывая через плечо в посиневшее лицо Липовского. Потрогав ослабевшие ремни, отходит к столу, берет стакан с водой, набирает воду в рот и шумно брызгает на голый череп подследственного. Голова у того мотается из стороны в сторону, будто забыла, в каком положении она должна находиться.

— Значит, так, Липовский, — жестким голосом, лишенным всяких интонаций, произносит Винницкий окончательный приговор: — Сейчас сюда уже привезут твои жену и дочь… — Замолкает, вздыхает и восклицает голосом трагика: — Бедные женщины! Почему именно им, нежным созданиям, уже расплачиваться за позорные преступления своего отца и мужа!.. Какое сердце может перенесть такой жуткий скандал!

— Волчье, товарищ Винницкий, — подсказывает Агас. — Волчье сердце! — подтверждает он убежденно.

— Именно, — чуть не заламывает в отчаянии руки Винницкий. — Агасик, что бы нам уже таки придумать, чтобы товарищ Липовский образумился? Чтобы он не заставлял нам мучить бедных женщин? У мене сердце обливается уже кровью, как я только начинаю думать за это.

— Я думаю, товарищ Винницкий, что девчонку можно отдать тюремным надзирателям. Ей почти шестнадцать, смазлива, круглая отличница, сиськи и попка вполне созрели, а что такое мужчина, таки еще не пробовала. К тому же бедные надзиратели работают день и ночь, и никаких тебе развлечений и культурных мероприятий…

— Вы не посмеете это сделать! — дергается Липовский.

— А что мы сделаем с его женой, Агасик?

— О, жену! — вскрикивает Агас и облизывает мокрые губы красным языком. — Сару Иосифовну можно привязать к товарищу Липовскому. Вдвоем им будет веселее. Кстати, у товарища Липовского на этот счет большой опыт…

— Да что ты говоришь! — изумляется Винницкий.

— Точно, точно! Председателя горисполкома товарища Клейнмихеля он привязывал уже к его жене. Причем, голенькими, да еще валетиком, — клал на лавку и бил плетью. Маленько побьет Клейнмихеля, перевернет, побьет Клейнмихельшу…

— Ай-я-я-яй! — качает головой Винницкий. — Я себе имею представление, какая восхитительная имела быть картина! Как жаль, что я ее не видел. И что же потом?

— Клеймихельшу хватил удар, а Клеймихель покончил с собой: повесился в камере.

— Ай-я-яй, Агасик, какая страшная уже трагедия! Какая уже потеря для мировой революции: ведь оба были настоящими коммунистами-ленинцами! А этот прохвост Липовский, научаемый японскими империалистами, лишил их жизни. Я думаю, Агасик, что надо таки проверить на товарище Липовском его изобретение. У него хоть жена-то в теле или так себе?

— О, Сара Иосифовна очень даже в приличном теле, товарищ Винницкий, — радуется Агас. — Вся в мужа.

— Скажи пожалуйста, какая для нас удача! — закатывает глаза Винницкий.

— Что вы от меня хотите? — с трудом выдавливает из себя Липовский.

— Действительно, что мы от него уже хотим, Агасик?

— Чтобы он признался, что был скрытым троцкистом, что руководил областной подпольной шпионско-террористической организацией, что получал деньги от японских империалистов в обмен на обещание отдать им советский Дальний Восток, что имел пять любовниц…

— Двадцать, — с кривой ухмылкой поправил Винницкий. — И все не старше пятнадцати лет. И все уже комсомолки и отличницы.

— Да, именно так: двадцать любовниц, с которыми устраивал дикие оргии. И уже всех их завербовал в свою преступную организацию — вот что ужасно!

— Я думаю, с него и этого достаточно хватит, — остановил разошедшегося Агаса Винницкий. — К этому гражданин Липовский должен добавить имена, явки, пароли…

— Но это же вышка! — вскрикивает Липовский в отчаянии.

— Суд учтет твое чистосердечное признание, дорогой Лева, — ухмыляется Винницкий.

— Знаю я этот суд…

— Вот видишь, ты все знаешь, а запираешься.

— Господи! Ведь мы же с вами евреи! — хватается Липовский за последнюю соломинку.

— Мы не евреи, мы коммунисты, гражданин Липовский. А коммунисты, как всем известно, не имеют национальности, — учительствует Винницкий.

— А когда Клеймихелей сек, ты о чем думал? — спрашивает Агас. — Тоже ведь не папуасы.

— О долге перед партией, — не слишком уверенно отвечает Липовский. — И просит: — Развяжите, сил нету.

— Условие ты знаешь…

— Черт с вами, давайте подпишу.

Глава 2

Вениамин Атлас вошел в кабинет Кагана.

— Товарищ майор, лейтенант Атлас…

Каган поднял голову от стола, заваленного бумагами, поморщился:

— Вижу, что лейтенант. Чем занимаешься?

— Привожу в порядок дела по поручению старшего лейтенанта Розина…

— Ерундой ты занимаешься, Атлас. Никому не нужной ерундой.

— Но товарищ старший лейтенант Розин…

— А товарищ старший лейтенант Розин занимается делом. Тебе тоже пора заняться настоящим делом. Вот тебе списки людей, адреса. Садись на аппарат, связывайся с местными управлениями НКВД, и пусть они тебе дают справки по преступной деятельности этих людей… Побольше компромата, побольше фактов правотроцкистской деятельности. Собрал материал, оформил и сразу же на Тройку. Не по одному, конечно, а человек по десяти хотя бы. За твоей подписью. Все ясно?

— Так точно. То есть не все, товарищ майор. А если материала не будет?