Жернова. 1918–1953. Большая чистка

На другой день состоялось партийное собрание управления. На этом собрании выступил Горбач. Он рассказал, что предыдущее руководство внутренних дел края допустило страшные и ничем не обоснованные перегибы, которые они должны устранить общими усилиями, что это не просто перегибы, а сознательная травля преданных советской власти партийных, советских и чекистских кадров, за которую многие из бывших работников краевого аппарата НКВД ответят по всей строгости партийных и советских законов. На собрании были исключены из партии как Люшков, так и все его заместители, начальники отделов и некоторые рядовые сотрудники, которые, как заявил Горбач, уже дают показания в своей шпионско-вредительской деятельности.

В этот вечер, вернувшись в номер, Атлас сжег так и не законченное письмо к жене и в полном одиночестве напился до бесчувствия.

Глава 7

Экзамены за второй курс Академии имени Фрунзе Николай Матов сдал успешно, получив лишь одну четверку — по немецкому языку. И не то чтобы он учил его хуже, чем другие предметы, а потому, что иностранный язык давался ему с трудом, упорной и изнуряющей зубрежкой. Видимо, права преподавательница немецкого языка, утверждая, что к языкам надо приобщаться с детства.

Экзамены еще шли, но «академики» уже знали, что начальство решило на летнюю практику направить их в войска на должности заместителей командиров батальонов и полков.

Матов получил назначение в Дальневосточный военный округ. Рухнула надежда на отпуск в родном Поморье, рыбалка, охота, белые ночи — все отодвинулось куда-то за невидимую грань. Но главное — он так надеялся, что этот отпуск для него станет решающим в личной жизни, что его знакомство с черноглазой медичкой завершится женитьбой: пора, тридцать лет скоро, уже не мальчик. И не то чтобы любовь безумная, а что-то да есть: все тянет к ней, черные глаза ее, отливающие ночной синевой, мерещатся по ночам, иногда даже прорисовываются на карте во время занятий по тактике. А ведь видеться приходится редко и все больше урывками: она учится на втором курсе медицинского, у нее свои практики, выезды в деревню на вакцинации, еще что-то. У него свое, и часто, когда один из них более-менее свободен, другой непременно занят.

Встретились они на праздничном вечере 30 декабря прошлого года в Первом медицинском институте. Их, «академиков», пригласили на этот вечер. Так уж повелось: то «академики» приглашали к себе на вечера «женские» высшие учебные заведения, то те — «академиков». Матов не хотел идти: чувствовал себя стариком, а там, поди, одни сопливые девчонки. Да и чертовым немецким надо заниматься, чтобы не отставать от других. Когда еще-то? Но его уговорили: учеба учебой, а развеяться необходимо — для той же учебы полезно.

Вечер был в разгаре. Молодежь танцевала. Матов все никак не решался. Для него это третий такой вечер, хотя их было значительно больше, но он ходил не на все: лишь на два вечера с учителями в академии. В пединститутах девушки семнадцати-двадцати лет. Дети. Матов почти весь вечер то торчал в углу, то курил в мужском туалете. Не исключено, что и этот вечер с медичками пройдет у него подобным же образом.

Напрасная трата времени.

Она пригласила его на «белый вальс». Он видел, как она шла в их угол, где стояли капитаны и майоры, еще ни разу не танцевавшие, шла высоко вскинув голову, на груди толстая коса, в глазах отчаяние, губы подрагивают в смущенной улыбке. И еще две девушки шли за нею по пятам — тоже приглашать, но все в их углу смотрели на нее и почти все потом признавались, что молили бога, чтобы она выбрала их. Она остановилась перед Матовым.

Во время танца и познакомились: ее звали Верой. С той поры это имя звучит для него прекраснейшей музыкой.

Это не первое увлечение Николая Матова, но все предыдущие так ничем и не закончились: загонят его в какой-нибудь отдаленный гарнизон, а ей еще учиться и учиться, проходит в разлуке полгода-год — и все куда-то девается. Может, у него самого еще не случалось настоящей любви, может, у его предполагаемых избранниц тоже ее кот наплакал. Поэтому и боялся Николай слишком страстных увлечений: после них на сердце образуется рубец, который дает о себе знать, как только вновь приглянется какая-нибудь девица.

Итак, сегодня ехать. В полевой командирской сумке лежит предписание, проездные документы, деньги, недописанное письмо домой. Дорога длинная — в поезде допишет. В чемодан уложено белье, книги по тактике, военной истории, различные наставления. Остальное — в вещмешок.

Всеволод Крапов, тоже капитан, но распределенный в Белорусский военный округ и отъезжающий только завтра, завидует Матову: Дальний Восток все-таки, одна дорога чего стоит. Маясь от безделья, иронизирует по поводу сборов своего товарища: