Жернова. 1918–1953. Держава

Своим неожиданным и ничем не объяснимым победным маршем по Европе немцы спутали все его представления о современной войне и связанные с этими представлениями планы реорганизации Красной армии. Ведь до этого, оценивая ту или иную армию, скрупулезно подсчитывали количество выплавляемого чугуна и стали, штыков, танков, пушек, самолетов с той и другой стороны, и выходило, что немцы не только не смогут далеко продвинуться от своих границ на запад, но если даже и достигнут каких-то успехов на первых порах, то потом неизбежно скажется превосходство западных союзников по всем компонентам войны, и немцы снова будут биты. И вот оказалось, что все эти скрупулезные подсчеты полетели к черту, а на поверхность всплыло совершенно дотоле не учитываемое, не поддающееся ни арифметике ни высшей матиматике: сила духа, обученность войск, заряженность на победу, копившийся с восемнадцатого года гнев побежденного народа, изощренная пропаганда, новые методы ведения войны и многое другое, что, судя по всему, напрочь отсутствовало в армиях французов, англичан, голландцев, как и всех иных и прочих.

Ну, что касается англичан, так тут все понятно: им-то с какой стати отдуваться за союзников-континенталов, когда они сами не шибко-то стараются. Но кичливые французы, но самолюбивые голландцы, бельгийцы и датчане — эти-то почему подняли лапы вверх, так и не начав драку?

Отсюда вопрос: сколько и чего, помимо пушек и самолетов, имеется всего того у Красной армии, чего у немцев оказалось с избытком, и как восполнить явную недостачу в кратчайшие сроки?

Сталин боялся войны с Германией, вполне сознавая военное ее превосходство над СССР, но более всего — в ближайшие год-два, и не особенно скрывал этот страх от своего окружения. Поэтому и старался всеми силами оттянуть неизбежную войну на потом, понимая, что каждый день мира усиливает СССР и ослабляет Германию, вдалбливал это в головы всех, кто этого, как ему представлялось, не понимал, и в первую очередь — военным, которым только дай волю, так они непременно втянут страну в такую авантюру, из которой не выкарабкаешься. Ленин в нынешних условиях поступал бы точно так же, полагал Сталин и приводил в качестве примера для подражания «похабный мир» с Германией в восемнадцатом году.

За лишний год мира Сталин готов был заплатить любую цену, пойти на любые уступки. Но Гитлер от СССР практически ничего не требовал, он сам шел на уступки — это одновременно и настораживало и обнадеживало.

Чем внимательнее вглядывался Сталин в обожженные до красноты морозным ветром лица проходивших по площади красноармейцев, тем больше мрачнел и наливался глухим раздражением: лица казались кукольными, войска игрушечными, способными лишь маршировать, и вообще все это попахивало показухой, обычным втиранием очков со стороны новоиспеченных маршалов и генералов.

Порыв ветра бросил пригоршню снега в лицо. Сталин отвернулся, отерся меховой рукавицей и на несколько мгновений прикрыл глаза, усилием воли стараясь вернуть себе спокойствие и рассудительность.

По площади прокатывались последние колонны артиллерии на механической тяге, пушки кивали длинными хоботами стволов, чадили двигатели тягачей, запах сгоревшей солярки окутывал трибуны. Затем площадь наполнилась дробным рокотом сотен конских копыт кавалерийских эскадронов. Белые, вороные, гнедые, буланые кони шли, выгнув лебединые шеи, пританцовывая под музыку известной песни: «Мы красные кавалеристы, и про нас былинники речистые ведут рассказ…» Ничего не скажешь — красивое зрелище. Но в боях под Варшавой в двадцатом году успех поляков решило массированное применение пулеметов, артиллерии и авиации, а не польской конницы.

Да, надо что-то делать — что-то срочное и радикальное для укрепления не этих парадных колонн, а тех полков и батальонов, которые маршируют сейчас в гарнизонах, разбросанных по огромной стране. Надо не только вооружать их новым оружием, но и внушить каждому красноармейцу и командиру чувство долга, ответственности, патриотизма, патриотизма именно русского, потому что армия в основном состоит из русских, то есть надо поднять политико-воспитательную работу на небывалую высоту, ибо оружие — это еще не все.

А еще… еще надо заставить своих генералов думать, искать нестандартные ответы на нестандартные вопросы, надо…

Много чего надо, а Сталин всего один.

Прав был Наполеон, говоря, что нет у него Наполеонов не только на каждую дивизию, но даже на каждую армию. И неоткуда взять. Так и у товарища Сталина…

Глава 2

В конце декабря по настоянию Сталина наркомат обороны провел в Москве совещание высшего командного состава Красной армии — второе после финской кампании.

Зал академии имени Фрунзе скрипел ременной портупеей, хромовыми сапогами, гудел сдерживаемыми обветренными голосами, акустика усиливала эти звуки до такой степени, что казалось, будто каменная масса сползает с горы, потревоженная далеким землетрясением. От звезд, шевронов и орденов рябило в глазах, как рябит под ярким солнцем взбаламученная свежим ветром стремнина широкой реки.