Жернова. 1918–1953. Старая гвардия

Среди тех, кто это если еще и не понимал, то догадывался об истинных целях начинающейся чистки, был и Никита Сергеевич Хрущев, менее двух лет как возглавляющий обком и горком московской партийной организации. Он почти с первых же ожесточенных фраз доклада сообразил, что эта чистка будет особенной, что Сталин, переступив через трупы Зиновьева и Каменева, на них не остановится, пойдет дальше. Хрущев своим холопским чутьем распознал запах большой крови. Он только еще не знал, как себя вести в новых условиях: самому ли начать такую же чистку в Москве и области, или ожидать команды. Пока ясно было одно — кричать о поддержке Сталина как можно громче, авось да пронесет.

— Партийная организация Москвы — с вами, товарищ Сталин! — выкрикнул он, когда все остальные уже затихли. — Партийная организация Москвы и области беспощадно расправится со всеми врагами партии и советской власти, товарищ Сталин! Смерть предателям дела социализма и мировой революции! Да здравствует наша родная коммунистическая партия! Да здравствует марксизм-ленинизм! Ура товарищу Сталину!

И вновь крики и аплодисменты взорвали благоговейную тишину величественного зала Кремлевского дворца.

— Вставай проклятьем заклейменный! — не столько запел, сколько выкрикнул Постышев.

— Весь мир голодных и рабов! — вторил ему Ягода высоким голосом.

— Гремит наш разум возмущенный! — подхватили остальные и дальше пели так, точно им отсюда, из этого великолепного зала, идти на виселицу.

Глава 21

Хрущев ехал в горком партии, хотя время перевалило за полночь и делать там было совершенно нечего. Но ехать домой, где не дадут уединиться и хорошенько осмыслить происходящее, не хотелось, а в своем кабинете ему никто мешать не будет. Да и Сталин закончит свой рабочий день только под утро, следовательно, может позвонить, как уже ни раз случалось. Так что не до отдыха.

Велев принести себе чаю покрепче и бутербродов, Никита Сергеевич уселся за стол, сцепил на зеленом сукне руки и уставился в дальний угол, куда не достигал свет настольной лампы.

Итак, что же произошло?

А произошло то, что в Северо-Кавказском крае Люшков, руководимый Ежовым, перетряхивает весь партийно-административный аппарат, то есть убирает тех, кто дорвался до власти в результате революции и гражданской войны, красного террора и коллективизации. Никита Сергеевич очень хорошо знал этих людей, потому что сам был одним из них, потому что сам, неожиданно для себя и многих, менее чем за шесть лет шагнул так высоко, что если глянуть вниз, то голова начинает кружиться и хочется себя ущипнуть: не сон ли это? Давно ли он ехал в Москву с одним единственным желанием — набраться знаний управления промышленностью, занять место директора какого-нибудь завода и как можно дальше стоять от политики, потому что в этой политике сам черт ногу сломит, а ходов-выходов все-таки не сыщет. Но дело повернулось таким необъяснимым образом, что понесло его в гору, заставляя прыгать через ступеньку и две, и вот допрыгался: уже два года, как возглавляет — шутка сказать! — столицу СССР Москву и область с прилегающими к ней землями бывших Тверской, Тульской, Рязанской и Калужской губерний — целое, можно сказать, государство! Но самое главное! — на глазах самого Сталина. Тут любое слово, любой шаг влево-вправо — и, не успеешь оглянуться, а тебя уже волокут под микитки в подвалы Лубянки. Тут одними криками в поддержку Сталина и его подчас непредсказуемых решений не обойдешься. Тут надо не просто работать, а землю рыть носом и всем, чем угодно, лишь бы доказать, что ты необходим именно для практического воплощения мудрых решений мудрейшего вождя.