Жернова. 1918–1953. За огненным валом

Полковник Клименко, занявший место Валецкого у стереотрубы, понимал, что развитие успеха роты штурмовиков было упущено тем, что Валецкий почему-то придержал вступление в бой второго эшелона атакующих. В результате образовалась пустота, ожили огневые точки противника, из нор повылазили немецкие солдаты, которых в спешке наступления за огненным валом не смогли уничтожить штурмовики. Конечно, немцы понесли потери, и довольно существенные, оборона их нарушена, в ней образовались дыры, но в целом она не пострадала и, пропустив атакующих через себя, встретила убийственным огнем его батальоны. На деле оказалось, что весь этот эксперимент, хотя и давал нечто в смысле выяснения системы огня, кончился пшиком, ради которого могут погибнуть сотни и сотни людей.

Впрочем, полковник Клименко столько раз за три с лишком года войны сталкивался со всякими нелепостями, исходящими в основном от вышестоящих начальников и усугубляемых нижестоящими, что привык оправдывать эти нелепости тем, что наверху виднее, а его дело — подчиняться.

Но нынешняя нелепость особого свойства: она локальна, четко обрисована, бьет в глаза. За ней не стоят никакие высшие цели и соображения, а лишь прихоть командующего армией — посмотреть атаку за огненным валом своими глазами в боевой обстановке. Потому что любые другие цели должны быть подкреплены и другими средствами. А теперь выпутываться из этого дела придется командиру дивизии.

Полковнику Клименко меньше всего было жаль штурмовиков, попавших в беду. Это была чужая рота, не из его дивизии, к тому же — штрафники, как бы предназначенные на убой, и за них с полковника Клименко спрашивать не станут. Тем более что загнал роту в пасть к немцам сам командарм. Так что дай бог выручить своих. Но за своих спросить могут. Клименко знал, что комфронта Жуков еще при обороне Москвы отдал приказ об ответственности командиров всех степеней за напрасную трату живой силы, за лобовые атаки на неподавленные огневые точки, слыхал, что во исполнение этого приказа слетело несколько голов, правда, все больше у мелкой сошки, и от этого, разумеется, мало что изменилось. Но Жуков есть Жуков, а полковник Клименко как раз та самая мелкая сошка, с которой могут спросить, потеряй он свои батальоны, могут потребовать отчета, явится комиссия, закопошится прокуратура, начнет мытарить, а генерал Валецкий останется в стороне… Так что своих выручать надо.

Второй эшелон атакующих — два пехотных батальона и рота танков — увязли в километре от своей передовой практически на открытом месте и теперь отбивали одну атаку немцев за другой. Немцев понять можно: они долго готовили оборону, все продумали, все тут перерыли, понастроили опорных пунктов — и вдруг такая неожиданность: русские без всяких усилий прошивают эту оборону, седлают их прифронтовую рокаду, по которой так удобно маневрировать, а главное — совершенно непонятно, ради чего. Тут и сам, окажись на месте немцев, пошел бы на все, чтобы эту прореху ликвидировать. Сейчас у немцев, поди, телефоны дымятся от разносов и всяческих категорических приказов. Вот бы послушать…

Телефонист протянул полковнику Клименко трубку.

— Тринадцатый на проводе, товарищ полковник, — предупредил он, зажимая трубку рукой.

Тринадцатый — это командир стрелкового корпуса генерал Болотов. Ему бы тоже положено быть на КП дивизии Клименко, коли сюда пожаловал сам командарм, но он сумел отбояриться от присутствия, остался у себя и до сих пор молчал, будто все, что здесь происходит, имеет место не на участке его корпуса, а у соседа. Правда, в армии всем известно, что генерал Болотов сам претендовал на должность командующего армией, но кандидатура его почему-то не прошла, и с тех пор он не в ладах с Валецким, перебежавшим ему дорогу, хотя каждому ясно, что Валецкий тут ни при чем.

— Александр Владимирович! Ну что там у тебя? — услыхал Клименко басистый голос комкора Болотова.

— Два батальона, товарищ тринадцатый, застряли в километре от передовой. Немцы пытаются их окружить и уничтожить. А у меня с огурцами туго, товарищ тринадцатый.

— А что эта рота? Как ее там? Держится еще?

— Насколько могу судить отсюда, рота ведет бой на подступах к населенному пункту в квадрате 21–34. Там проходит рокада…

— Знаю, знаю… Так пусть эта рота атакует в обратном направлении: сами спасутся и батальонам твоим застрявшим помогут. А насчет огурцов… Приказ тебе известен, так что напоминать считаю излишним. Ну, действуй! — И положил трубку.

— Есть действовать, — буркнул Клименко в пустоту, а про себя подумал: «Уже успели настучать, жополизы проклятые!» И почувствовал, как беспричинное бешенство начинает овладевать им все больше и больше. Чтобы несколько успокоиться, принялся сворачивать «козью ножку». Сворачивал не спеша, боясь потерять хотя бы крошку табаку, зализал края, склеил, зажег спичку, прикурил. Выпустив густую вонючую струю дыма, спросил, не повернув головы:

— С ротой связь установили?