Жернова. 1918–1953. За огненным валом

— Никак нет, товарищ полковник! — вытянулся рядом коротышка-майор, начальник связи дивизии. — Два раза уже посылали — не могут пробиться: пулеметы, снайпера… Зря людей теряем, товарищ полковник.

— Если связи через полчаса не будет, — неожиданным фальцетом вскрикнул Клименко, повернувшись к майору грузным телом, — я т-тебя, мать-перемать!.. Полчаса на установление связи! Понял? Не установишь — сам пойдешь.

— Есть самому идти, товарищ полковник! — и майор, побледнев, снял с гвоздя, вбитого в бревенчатую стену, автомат, нахлобучил на голову каску и покинул КП дивизии.

Остальные офицеры переглянулись, подобрались, приготовились ко всяким неожиданностям. А на полковника Клименко накатило:

— Прохоров! — все тем же фальцетом выкрикнул он, словно люди его были туги на ухо или находились где-то в другом помещении.

Молодцеватый подполковник, начальник артиллерии дивизии, выступил вперед, но на лице его не было ни страха, ни почтения, словно гнев комдива касался кого угодно, только не его.

— Что там у тебя с огурцами, Прохоров? — спросил Клименко, сбавляя тон.

— По четверти боекомплекта на орудие, еще меньше — на минометы, — приврал Прохоров, полагая, что начальству не положено знать всю правду, иначе оно использует ее во вред подчиненному. И добавил: — К вечеру обещали довести до трех комплектов.

— Видишь деревню слева? Дай туда пару хороших залпов. Но чтобы тик в тик, а то я вас знаю: раскидаете по всей площади, — приказал Клименко, знавший, что у Прохорова непременно есть в загашнике неучтенные снаряды и мины.

— Никак нет, товарищ полковник! Деревня пристреляна, огонь будет точным.

— Ладно, посмотрим. Выполняй!

В это время от дальней полосы леса, за которым сейчас дрались практически обреченные на уничтожение штурмовики, хотя, может быть, еще и не догадывающиеся о своей обреченности, взлетели три красные и три зеленые ракеты.

Через минуту сигнал повторился.

Все штабные столпились возле щели и с напряженным вниманием вглядывались в ту сторону.

— Чего они там дурака валяют? — спросил полковник Клименко, ни к кому не обращаясь. — Какие у вас сигналы с ними оговорены?

Вопрос относился к подполковнику Прохорову, который в эту минуту говорил по телефону. Прохоров, не закончив разговора, опустил трубку, пожал плечами.

— Никаких сигналов, товарищ полковник. Расчет был на проводную связь или, в крайнем случае, на связь через посыльных.

— Вы рассчитывали… А они на что сейчас рассчитывают?

— Может, это немцы? — высказал кто-то робкое предположение.

— Немцам-то это зачем? — снова начал заводиться полковник Клименко.

— Ну-у, ввести в заблуждение, дезориентировать… Они же видели наши сигналы перед атакой.

— Дезориентировать, заблуждение… Черт знает какая каша у вас в голове! — уже орал полковник. — Сколько себя помню, только сами себя и дезориентируем и вводим в заблуждение, а все сваливаем на дядю! Нет ничего в голове, так помалкивай!

Пожилой капитан с петлицами сапера стушевался и спрятался за спины других офицеров.

— Товарищ полковник, разрешите? — молодой и звонкий голос врезался в растерянную и напряженную тишину, и юное лицо лейтенанта, пунцовое от волнения, глянуло на полковника Клименко сияющими глазами.

— Что у вас, лейтенант? — брюзгливо бросил комдив.

— Товарищ полковник! Так это они просят огненный вал наоборот! Понимаете? Мы им огненный вал, а они за ним, только теперь в обратную сторону, — торопливо объяснял лейтенант, боясь, что его прервут и поднимут на смех.

— Что, артиллерист, скажешь? — обратился Клименко к Прохорову.

— А что, очень может быть. Да иначе, Александр Владимирович, и быть не может! Ну, честное слово!

— Так это ж какая голова там должна быть, — с усмешкой произнес Клименко. — Да еще рассчитывать, что и у нас тут не все дураки. Молодец, лейтенант! Быть тебе маршалом!

Офицеры на КП задвигались свободнее, заулыбались: гроза, похоже, пронеслась мимо.

Полковник с минуту изучал в стереотрубу поле боя, потом снял папаху, провел платком по бритой голове.

— Ладно, давай, бог войны! Да смотри у меня, своих не перебей! И чтобы ни одного лишнего снаряда. Ни одного! И… кто там? — пошевелил в воздухе короткопалой пятерней Клименко. — Верните майора Сукольцева. А то еще сдуру действительно сам попрется связь устанавливать.

И, слушая, как подполковник Прохоров отдает распоряжения своим артиллеристам, добавил со вздохом: — Ох и влетит же мне за все эти штучки-дрючки. Чует мое сердце…

Ухнул первый залп…

Глава 20

Серый день угас. Над всей линией фронта постепенно устанавливалась тишина. Вышедшие из боя солдаты полковника Клименко уже расползлись по своим землянкам. Скрипучие подводы увозили в тыл раненых, похоронная команда на опушке дубравы рыла братскую могилу. По ходам сообщения сновали разносчики с помятыми термосами. Запах тушенки и водки все гуще пропитывал сырой воздух. Подмораживало.