Жернова. 1918–1953. За огненным валом

Кривоносов выложил это Левакову скороговоркой, всем своим видом давая понять, что у них нет ни минуты времени на раздумья и волокиту, что надо действовать решительно и быстро, иначе могут возникнуть осложнения, которые трудно себе даже представить, и что отвечать за эти осложнения придется им двоим. При этом он сознавал слабость своих аргументов, но ему действительно не нравились Гаврилов с Пивоваровым, не нравилась их независимость и пренебрежительное к нему, Кривоносову, отношение, не нравился их непререкаемый авторитет среди остальных штрафников. Что касается Пивоварова, то он, являясь поповского роду-племени, как-то умудрился выскочить в кавторанги и выжить в немецком плену. И все время о чем-то шушукаются со всеми, ведут разговоры на всякие запретные, можно сказать, темы, и все вокруг да около — и это-то самое подозрительное, ибо ни один враг прямо о своих намерениях никогда не скажет. Так что, как ни верти, эта парочка совсем не те, за кого себя выдают.

А еще Кривоносову не нравилось, что командир второй роты лейтенант Красников смотрит на поведение своих подчиненных если и не с одобрением, то, во всяком случае, сквозь пальцы. Но более всего его беспокоило, что он за все время пребывания в батальоне так и не выявил ни одного затаившегося врага, в то время как в других батальонах их выявляли десятками.

Майор Леваков собирался в штаб дивизии, еще раз просматривая записи по обеспечению батальона боеприпасами, о наличном составе, о количестве больных и раненых и прочее, и прочее — все на тот случай, если начальство спросит. А когда начальство спрашивает, подчиненный должен отвечать без запинки на любые вопросы, не роясь при этом в своих бумажках. И сам Леваков терпеть этого не мог от своих подчиненных, за короткое время так вышколил офицеров батальона, что разбуди их среди ночи, они тут же ответят тебе, кто у них где и чем занимается, что имеется в наличии, а чего явная нехватка. Конечно, могут и приврать, не без этого, но в пределах допустимого.

Майор Леваков торопился, а тут еще этот Кривоносов со своей мурой. И ведь не пошлешь его к такой матери, потому что Левакову он фактически не подчиняется и может накапать на комбата своему начальству такое, что и не приснится. В то же время показывать Кривоносову, что он его боится, тоже нельзя: сядет на шею и будет погонять, потому что все эти особисты, гэбисты, смершевцы и прочая шушера — а Леваков повидал их немало, — народ дерьмовый, недерьмовыми же они быть просто не могут: работа у них дерьмовая, и чем человек глупее, тем больше в его голове возникает всяких фантазий. Кривоносов — не исключение. Но хитер, подлюга, и держать себя с ним надо соответственно.

— Какие такие веские доказательства? — проворчал Леваков, всем своим видом показывая, что ему чертовски некогда, и если он все-таки уделяет Кривоносову внимание, то исключительно потому, что понимает всю важность задачи, которая возложена на старшего лейтенанта во вверенном майору батальоне.

— Я не могу говорить об этом даже вам: не имею права, товарищ майор.

— А я не могу разрешить тебе их арестовать, потому что имею право знать, за что. Не забывай, что мне бумагу подписывать первому, а тебе — второму. Мне воевать надо, выполнять задание командования, у меня каждый человек на счету. Так что, как говорится, извини. Да и где ты, черт возьми, раньше был? Видишь — запарка? Выступать скоро.

— Так и я про то же самое! А вдруг там что случится? Отвечать вместе придется.

— Если бы что случилось, так случилось бы вчера.

— Про вчерашний день я и говорю. Вчера они Дудника убили, завтра еще кого-нибудь. Или к немцам могут драпануть…

— Ну, это ты брось! Какой дурак к немцам сейчас побежит! Это тебе не сорок первый. Сейчас немец, который поумнее, сам бежит к нам… К тому же у них семьи. Тот же Гаврилов с Пивоваровым в день по десятку писем в разные концы рассылают, семьи разыскивают. А ты — бежа-а-ать.

— Так это ж для отвода глаз, — на сдавался Кривоносов, ходя по землянке вслед за Леваковым и держа в руке постановление на арест двоих солдат, постановление, которое сам он, впрочем, еще не подписал.

Леваков на постановление внимания не обращал и то искал что-то по углам, то заглядывал в свои бумаги и ругался, потому что Кривоносов выставил его ординарца за дверь, а без няньки Леваков был, как без рук.

— Да и что вам, товарищ майор, оттого, арестую я их, или нет? — тянул свое Кривоносов. — Убудет от вас, что ли? Ну, проверят их, где положено, и, если за ними ничего нет, отпустят — пусть воюют себе на здоровье. Мне-то что! Я только ради правды и стараюсь.