Жернова истории - часть 1

Но сейчас всего этого не было. Была начинающая мелеть по летнему времени речка, в прозрачной воде которой плыла девушка, забывшая дома купальный костюм. Волжанка, она довольно неплохо плавала, и чтобы догнать ее, мне пришлось усиленно помахать руками. Правда, потребовалось придержать себя – я вовремя опомнился и не стал применять мало известный к настоящему времени кроль. Еще не начались летние Олимпийские игры 1924 года, и их победитель Джонни Вейсмюллер еще не ввел кроль в широкий спортивный обиход, так что пришлось обойтись банальными саженками.

Река вокруг нас и близлежащий берег были пустынны, никого не было и на противоположном берегу, где тянулись заболоченные участки Серебряного Бора. Лишь вдалеке, выше по течению, за наплавным пешеходным мостом, виднелись две или три лодки с дачниками. Лида, увидев, что я догоняю ее, остановилась, перевернулась на спину, и почти застыла, лишь изредка пошевеливая руками и ногами. Подплывая поближе к ней, я не смог оторвать взгляд от ее груди. Не знаю, как она истолковала этот взгляд, но, во всяком случае, девушка смущенно улыбнулась, и снова перевернулась в воде на живот.

Причина моего пристального внимания была вовсе не в том, что от прелестей Лиды невозможно было отвести глаз (хотя я и отметил, что она отличалась довольно приятным сложением – стройная, гибкая, и одновременно крепко сбитая, широкобедрая). Давным-давно ушли в прошлое те времена, когда меня (да и Осецкого тоже) можно было взволновать возможностью созерцать обнаженную девушку. Причина моего интереса была в ином. Что-то такое неуловимое почудилось мне в размытом образе, искаженном колышущейся водой…

Наплескавшись в еще не слишком теплой москворецкой водичке, мы как-то синхронно повернули к берегу и поплыли к нему наперегонки. Не доплывая до него, Лида остановилась, нащупывая ногой дно, и затем встала на песок, переводя дыхание. Вода не скрывала верхнюю часть ее груди, и у меня невольно вырвался вопрос:

— О, где это тебя так? — и моя спутница без дальнейших пояснений догадалась, что речь идет о коротком шраме от колото-резаной раны, располагающемся практически ровно посередине ее груди, в ложбинке между двумя небольшими полушариями.

— Я же говорила тебе, что не люблю леса, — коротко бросила она, оттолкнувшись ногами от дна, и начав лениво подгребать руками и ногами против течения. — Вот это и есть от него зарубка на память. — Она повернулась ко мне лицом, сделав гребок на боку, и после секундной заминки продолжила:

— Это было весной 1921 года. Гнали мы одну банду, и где-то под Боровском те ушли в совсем глухие леса. Отпускать их не хотелось, и пришлось нашей группе с приданым отрядом ЧОН встать на ночевку прямо в лесу. Ночью я стояла в карауле. Вот тогда все и случилось…

Девушка умолкла, продолжая потихоньку плыть практически на одном месте. Пауза затянулась на четверть минуты, когда она заговорила снова:

— Спас меня случай. То ли мне послышался какой-то шорох, то ли взгляд в спину… Не могу сказать точно. Но я резко обернулась, и тут тяжелый нож, брошенный из темноты, ударил меня прямо в грудину. От сильного удара и от неожиданности я оступилась, и шлепнулась задом на землю, однако не забыла пальнуть из нагана, который держала в руке. Вокруг тут же началась стрельба, в ночном сумраке метались какие-то тени, а я, как дура, так и просидела весь бой на земле, с этим ножом, острием застрявшим в грудине. Лишь после боя ребята обнаружили меня и выдернули этот ножик. Больно было…

Закончив свой рассказ, Лида обогнала меня, пронырнув под водой к самому берегу и, не выказывая никакого смущения, вылезла на песчаный пятачок у воды, позволяя прекрасно обозреть себя сзади, и скользнула в просвет между ветвями ракитника. Вскоре она вышла из-за кустов, уже одетая, продолжая вытирать волосы полотенцем, в то время как сумка болталась у нее на локтевом сгибе. Закончив вытираться, она поставила сумку на землю, чтобы убрать туда полотенце и достать гребешок. В раскрытой сумке был ясно виден аккуратно сложенный темно-синий цельный купальник по моде тех лет: со штанишками, полуприкрытыми коротенькой юбочкой в голубую полоску, и с маленьким "матросским" галстучком на неглубоком вырезе спереди.

Я опустился на траву, сцепил руки вокруг ног, согнутых в коленях, и четким, размеренным голосом произнес:

— Послушай, Лида! Мы с тобой взрослые люди. Давай не будем ходить вокруг да около, играть в игру под названием "угадайка", а поговорим прямо, начистоту.

— Давай! — неожиданно просто согласилась она, продолжая расчесывать влажные волосы.

— Как я догадываюсь, я тебе не безразличен, и ты, похоже, стремишься, чтобы я обращал на тебя значительно больше внимания. Скажи, это так, или я фантазирую на пустом месте? — мой взгляд направлен прямо девушке в лицо, и она не отводит глаз.

— Так, — кивает моя спутница.

— Прости, но я должен буду тебя разочаровать… — начинаю я, но Лида тут же перебивает меня вопросом, произнесенным в явной запальчивости:

— У тебя что, уже есть другая женщина?

— И да, и нет. — Лида тут же взрывается в ответ на эти слова: