Жернова. Книга 2

Старуха подошла к торчащему вверх плоскому камню возле самой арки и провела по нему ладонью, будто стирая пыль. Поверхность задрожала и превратилась в тусклое, покрытое копотью и пятнами зеркало. В его темной глубине Бренн частично видел отражение ведьмы, растянувшей в жуткой улыбке впалый беззубый рот. Отражение становилось все ярче. Ведьма стала оглаживать свое морщинистое лицо и дряблое тело, царапая его ногтями, затем сильно ударила по нижнему краю каменного зеркала. Оно тяжело завертелось, отбрасывая багровые вспышки, и камни, на которые они попадали, трескались с ужасными стонами, как живые.

Йену затряслись, обхватив уродливые головы руками и вдавливая лица в пол, и Бренн не сразу понял, что стражи прячут глаза от обжигающих вспышек. Смрадная тьма вползала в него с каждым вздохом, и уже теряя сознание, он увидел, как старуха подняла руки и принялась яростно сдирать с себя кожу, начиная с лица и скальпа, выползая из нее как из кокона.

И тут же ослепляющий багровый всплеск, исторгнутый зеркалом, отбросил его назад. Тьма.

Глава 17. Сумрачные тропы

Сильно болел затылок, которым он приложился о каменную стену, в голове гудело. Вытирая кровавые сопли и потирая кожу вокруг рваного пореза на левом запястье, Бренн на миг вдруг подумал о часах, подаренных чужестранцем, и порадовался тому, что сейчас они мирно лежали в старом сундучке Морая. При ударах о камни они бы точно пострадали. Ну, да — он изо всех сил отвлекал себя мыслями о чем-то обыденном, чтобы не думать о крошечном растерзанном тельце, принесенном в жертву истинному Злу.

Посасывая кровь из прикушенного языка, подполз к пролому. Жуткий ритуал был завершен. Подземное капище опустело, погрузившись в пепельную мглу, лишь в глубине арки, где раньше клубились черные языки пламени, время от времени вспыхивали тусклые багровые искры. От выедающего все нутро гула осталось едва слышное гудение. Разлившаяся черным океаном яджу, от которой едва не лопалась голова, впиталась в камни. Неестественный холод растекался по всему огромному залу, и Бренн задрожал в ознобе. Взгляд притягивало чуть светящееся во тьме тело девушки, замершее в неподвижности на черном камне. Жертву оставили… Зачем? Как корм для старухи-урхуд, как источник крови до следующего раза? Он обежал взглядом колонны, отыскивая возможность… чего? Что он может сделать и нужно ли вообще что-то делать? Инстинкт вопил, что нужно немедленно убираться как можно дальше от этого забытого Жизнедателем места.

Гадство! Как Непорочные могли проглядеть скверну в самой сердцевине Бхаддуара? Неужто он первый наткнулся на зверский ритуал поклонения тьме… — думал Бренн, отыскивая трещины, чтобы надежно ухватиться за них пальцами, и нащупывая выступы для ног. Ему удалось добраться до наклонной полуразрушенной колонны, и уже по ней, цепляясь за глубокие прорези выдолбленных в камне рисунков, он спустился до холодных плит капища, сплошь исчерченных трещинами и сколами. Зачем было спускаться? Что он забыл здесь — в этом страшном подземелье, все еще дышавшее смрадом зла?

Оглядываясь и невольно сжимаясь от непроходящего страха, Бренн подошел к алтарному камню. Угрюмо посмотрел на объеденный гиеноголовыми труп, валявшийся у его основания, перевел взгляд на растянутую ремнями порху. Невольница так и не пришла в сознание, но тихо дышала. Отмахнувшись от вопящего во все горло инстинкта самосохранения он вытащил костяной нож, с сомнением проведя пальцем по краю лезвия, и решительно принялся перерезать ремни на запястьях и щиколотках порхи. От черного камня веяло ледяной стылостью, и кожа закоченевшей девушки на ощупь была холодной и влажной. Бренну показалось, что прошло бесконечно много минут, пока он мучился с ремнями, но костяной нож все же справился с поставленной задачей.

И что теперь? Девчонка была легкой, но не настолько, чтобы без труда затащить ее наверх? Внимательно огляделся, нашел брошенный йену мешок, в котором тот принес маленькую жертву, сунул его за рубаху. Сняв пояс, растянул его на полу, уложил поперек него порху, лег спиной прямо на холодное и липкое от крови тело и затянул пояс. Перекинул ее руки себе на грудь, скрестил и стянул в локтях одним из ремней. То же самое сделал и с ногами так и не очнувшейся бедолаги.

Перевернувшись на живот с крепко привязанной ношей, осторожно поднялся, придерживая девушку сзади. Притиснутая к его спине, она повисла на нем, как мешок. Сделал пару шагов — тяжеловато, но не слишком. Прижал подбородок к груди, чтобы скрещенные руки порхи перестали давить на шею. Только вот порха ли эта дева, приговоренная к долгой мучительной жизни-пытке на черном камне? — насторожился он, уловив нежный, горьковатый запах духов, исходящий от ее тела. Порха для утех? Скорее всего. Но даже если она наложница, которой по прихоти хозяина не сбрили густую гриву шелковистых волос, то клеймом владельца она должна быть помечена в любом случае… Однако пока он возился с ее безвольным телом, ни клейма, ни печати не увидел… Странно.