Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево

– Решение принимал не Панфилов, не Жданов, не Говоров и не Василевский. Верховный хочет, чтобы я был в Хельсинки. Угораздило меня познакомиться с Маннергеймом. Вот уж точно: знал бы, где упаду, соломки бы подстелил. Ладно, Василий! Все будет нормально! Комбатами остаются наши люди, их опыт востребован. Ну, и ты тоже не пальцем деланный. С самого начала в роте! Справитесь. А я, похоже, должность комбрига пропущу. Ну, только если проколюсь где-нибудь.

– Тьфу-тьфу-тьфу, типун тебе на язык, Максим! Все равно, в роте все ждут твоего возвращения.

– Роты больше нет. Давай, расписывайся. Я сдал, ты принял.

Мы обнялись, и я пошел домой. Женя собирала вещи. Я помог ей уложиться. Чемоданов явно не хватало.

– Я позвонила родителям, нас ждут через два часа. Парадная форма висит в холле на плечиках.

– Я что, еще и в орденах должен ехать?

– А как же! Здесь все. Поедем на двух машинах, «опель» оставим у родителей.

– Я все машины сдал Василию.

– Что ты ерунду говоришь! Или мне сходить и попросить у него машину? Нам, кстати, она еще и завтра понадобится, и с водителем. На аэродром тоже надо добираться. Так что иди, возьми «додж» и путевки: на сегодня и на завтра. Все-таки ты у меня бестолковый, когда речь идет о самом себе. Даже меня хотел отдать Костику, а что бы ты без меня делал!

Я подошел и поцеловал Женьку. Яблоко от яблони недалеко падает. Если в ее семье не разделяли государственный и собственный карман, то в нашей семье всегда делали наоборот. Одного «опеля», в принципе, хватило бы, а потом кто-нибудь из друзей перегнал бы машину родителям. Но судя по количеству чемоданов, «додж» больше подходит. Ладно, схожу еще раз к Ваське.

Через час мы выехали на Международный, и вскоре Женя крутила звонок в родительскую квартиру. Выслушав дифирамбы по поводу новых наград, званий и назначения, я помог Жене упаковать ее вещи. Посидел за столом, лишь пригубив что-то из напитков: «Я за рулем!» Женя сказала, чтобы я расслабился и не сидел букой. Машину поведет она, тем более что спиртное ей нельзя. Но пить не хотелось, поэтому так досидел до конца ужина, еще раз выслушал всякие пожелания, и забыл о них.

В Хельсинки нас встречали представители командования финской армии, секретарь министерства иностранных дел и временный поверенный в делах СССР в Финляндии господин Сууркюль из шведского посольства. Он довез нас до здания бывшего полпредства в Хельсинки, вместе с нами дождался полицейских и судебного пристава. Под наблюдением секретаря МИДа, мы открыли входную дверь в полпредство, сорвав печати.

– Господин военный атташе! Требуется поставить вашу подпись, что здание и печати на дверях в целости и сохранности.

– Для этого мне нужно обойти здание.

– Да, пожалуйста.

– Женя, посиди в машине. А мы обойдем здание.

После осмотра я записал выявленные недостатки: выбитые окна, сгоревшую и залитую пожарными комнату, две или три выбитые двери. И другие мелочи. Поставил свою подпись. После этого полицейский сходил в подвал и включил рубильник на освещение.

– Рота охраны будет примерно через час, господин атташе.

– Значит, все сидим и ждем мою охрану. Пока ее роль должны выполнять ваши полицейские.

Полицейским это не шибко понравилось, но требования были законными. Действительно, через сорок две минуты появились «Студебеккеры» и два американских бронетранспортера с охраной. Ее командир подбежал ко мне и доложился.

– Почему задержались?

– Нам позвонили ровно час назад и сообщили, что вы приняли здание полпредства. А здесь – тридцать шесть километров. Мы прибыли морем в Порккала-Удд.

Сууркюль передал связку ключей капитану Гаврилову, мы отпустили всех, ротная колонна втянулась во внутренний дворик.

– Капитан! Финны явно хотели устроить какую-то провокацию.

– Видимо, да. В нескольких кварталах отсюда мы видели скопление людей. В основном мужчин.

– Связисты где?

– Алексеев!

– Товарищ полковник! Командир взвода связи лейтенант Алексеев!

– На четвертом этаже есть комната связи. Она с металлической дверью. Аппаратуру туда. И сколько минимально времени вам понадобится для того, чтобы у меня была связь?

– Радиосвязь – через несколько минут, товарищ полковник, а ВЧ – через восемь часов.

– Отправьте вот эту шифровку. – Все, приказ прибыть не позднее послезавтра я выполнил! У Жени на лице состояние легкого шока. Она не ожидала такого «за границей». Все здание пропахло горелым, везде мышиный помет, запах тлена. После вылизанной ею нашей квартиры, здесь просто «Содом и Гоморра».

– Женечка! Сюда с 24 июня 1941 года не ступала нога человека. Пойдем, найдем помещение, где можно остановиться.

Осмотр жилых помещений показал еще более страшную картину. Бывшие жильцы покидали здание в спешке, жгли какие-то бумаги, оставили множество вещей, которые покрылись плесенью и пылью. Наконец, мы обнаружили квартирку из трех комнат, где был относительный порядок. Видимо, в этой комнате никто не жил в 1941 году. Туда мы и принесли свои вещи. Я начал растапливать камин, а выделенный мне ординарец выметал комнаты и мыл пол, а Женя протирала от пыли мебель и раскладывала вещи по полочкам.