Жертва

— Готов признать, — ответил я, — что нам давненько не доставался судебный процесс, в котором хорошие люди схватывались бы не на жизнь, а на смерть с плохими и наносили им сокрушительное поражение, а здесь мы получаем возможность здорово повеселиться. Однако ради блага наших клиентов…

— Ну да, конечно, — сказала она. — Мы будем рады уладить все миром.

В тот вечер мы с Генри смотрели телепрограмму «Ночной футбол по понедельникам» — «Детройтские львы» играли на чикагском стадионе «Солдатское поле» с «Чикагскими медведями», — и, как бывало при каждом просмотре НФП, я вспоминал сиплый голос Говарда Коселла, его агрессивный комментарий и скучал по нему.

На столике рядом со мной зазвонил телефон. Я отключил в телевизоре звук, снял трубку и произнес:

— Алло.

— Привет, — сказала Алекс.

— А, — сказал я. — Привет.

— Ты получил позавчера вечером мое сообщение?

— Да, — ответил я. — Получил.

— А ответить на него не собираешься?

— Нет, — сказал я. — Пожалуй, что нет.

— Большой обходительностью ты никогда не отличался, — хмыкнула она.

«Как и Говард Коселл», — подумал я.

— Ладно, — помолчав, сказала Алекс, — возможно, мне следует счесть себя польщенной.

— Возможно, — согласился я. — Да.

— Похоже, ты неправильно истолковал мои намерения, — сказала она. — Все это связано исключительно с Гасом, договорились? Я польщена, конечно. Но я приехала сюда вовсе не для того, чтобы осложнять тебе жизнь.

— На этот счет не волнуйся.

— Я просто хотела угостить тебя ужином, — сказала Алекс. — Узнать, о чем вы договорились с Гасси. Какое впечатление он на тебя произвел. Выяснить, чем мы можем помочь моему брату, и поблагодарить тебя за то, что ты взялся за его дело. Вот и все.

— Ты звонишь мне, разговариваешь своим замечательным сонным голосом, — ответил я, — уведомляешь меня о том, что лежишь в постели, воскрешаешь миллион моих давних воспоминаний. Что я, по-твоему, должен при этом думать?

Она не ответила.

— Я с удовольствием поужинал бы с тобой, — помолчав с минуту, сказал я. — Тем более что нам нужно поговорить о делах твоего брата.

— Только поэтому?

— Ты не сказала мне о том, что жена Гаса добилась запрета «два ноль девять А». Не сказала, что он угрожал своей семье пистолетом.

— А ты, зная об этом, взялся бы за его дело?

— То есть тебе все было известно?

— Было, — ответила она. — Да. Гасси мне все рассказал. Его это очень мучило. Он сказал, что стал словно бы другим человеком. Именно поэтому он и не хотел, чтобы кто-то защищал его интересы.

— Я взялся бы за его дело, — сказал я. — Выбирая клиентов, я не ограничиваюсь исключительно ангелами. Как не ограничиваюсь и делами, относительно которых уверен в победе.

— Мне следовало помнить об этом, — сказала Алекс. — Прости.

— И главное, — продолжал я, — именно он должен был рассказать мне об этом. Гас — мой клиент. Он и обязан говорить мне правду, не ты.

— Я тоже обязана, — сказала Алекс. — Я же твой друг.

— А в результате меня огорошила адвокат его жены.

— Прости. Так что мы теперь будем делать?

— Поужинаем вдвоем, — ответил я. — Пятница тебя устроит?

— Я не об этом, я о Гасе.

— Он мой клиент, — повторил я. — Я намылю ему шею, и мы пойдем дальше.

Я услышал, как Алекс облегченно вздохнула.

— Спасибо, — сказала она.

— Я чувствую себя виноватым из-за того, что не перезвонил тебе, — сказал я. — Ты мой друг. А с друзьями так не поступают. Ты все еще живешь в «Бест-Вестерне»?

— Я сняла номер на две недели, но могу и продлить этот срок.

— Тогда давай в пятницу поужинаем у меня, — сказал я. — Я смешаю джин с тоником, поджарю на гриле цыплят. Мы поедим в саду. Вечернее платье надевать не обязательно.

— Я помню, с каким удовольствием ты жарил гамбургеры на засаленной жаровне, которая стояла на твоем балконе в Льюис-Ворф, — усмехнулась она.

— Теперь у меня шикарный газовый гриль. Около семи, идет?

— Хорошо, — ответила Алекс все тем же хрипловатым, словно созданным для спальни голосом.

Закончив разговор, я посидел немного, спрашивая себя: как по-твоему, Койн, какого черта ты делаешь?

Мы с Генри улеглись только после полуночи, когда закончился матч «Медведи» — «Львы». И вовсе не порождаемый игрой приток адреналина гнал от меня сон. Нет, его гнали мысли об Алекс, моей давней любви, которая придет в мой дом — мой и Эви, — чтобы выпить и поесть со мной, перемежавшиеся мыслями о том, как Гас тыкал пистолетом в свою жену и дочерей и получил в результате запрещение приближаться к ним.

Я был зол на Гаса, но понимал, что жизнь бедняги словно утекает от него, как вода сквозь пальцы. И насколько я понимал, возможность как-то справиться с этим зависела теперь от моих усилий.

И я решил следующим утром устранить все наши недоразумения.

А вот как мне быть с Алекс, я не знал.

Во вторник, в восемь утра, я позвонил Гасу домой и договорился о том, что через час мы с ним встретимся в Конкорде, в кафе «Сонная лощина». От этого кафе было рукой подать до фотомагазина, в котором работал Гас. А в магазине он должен был появляться в десять.

О чем я собираюсь говорить с ним, я Гасу не сказал.