Жертва

«Ну же!» — прошипел Киар, и стоявший перед девушкой жрец поднял на Армана удивленный взгляд. Будто ждал... понятно чего ждал. Лезвие ритуального кинжала коснулось изящной шеи, потекла за воротник туники кровавая дорожка. Арман судорожно сглотнул, вспоминая скольких убила эта красавица. Виссавиец-целитель перед ритуалом перечислил. Холодно, безжалостно, глядя прямо ей в глаза, чтобы она знала, что должна искупить. Она убила многих. Она заслужила, но заслужил ли Арман?

«Ну же, все ждут!»

Арман огляделся и понял, что Киар прав: ждут. Песни жрецов оборвались на тонкой ноте, зашипел недовольно магический туман, ярче вспыхнули руны на пентаграмме. Ждут... но...

Арман никогда не убивал. Его учили серьезно ранить, отдавать под суд, не... виссавийцы и их дутое милосердие!

— Ну и ну, — засмеялся кто-то прямо над ухом. Раньше, чем Арман успел и слово сказать, крепкие пальцы сжали запястье и резким движением потянули кинжал вверх. Брызнула кровь, девушка, уже мертвая, упала в центр пентаграммы, а Кадм, перехватив ритуальный кинжал, спокойно кинул:

— Продолжайте.

Жрецы продолжили, будто ничего не случилось. Виссавийцы продолжили, хотя Арман и стоял еще неподвижно, не в силах пошевелиться. Магия Киара, струящуяся через кожу, скрепила заклинание, и над замком метнулся щит... новый дух замка медленно поднялся из безжизненного тела, поклонился Арману, Кадму, и взмыл в высокий, залитый лунным светом купол.

Все.

— А мне понравилось, — сказал Кадм. — Куда теперь идем?

— Идем? — вынырнул из ступора Арман.

Да что здесь делает телохранитель? Как вышел из Виссавии? Да еще и виссавийцев с собой притащил!

— Ну ты же как твой братик, марать ручки не любишь, придется все делать за вас. Мне, презренному палачу.

И кто тут был презренный... Арман видел ответ в глазах хранителя смерти.

***

Это невыносимо! Рэми послушно повторял за учителем слова заклинания, но сосредоточиться не удавалось. Выедал душу яд неясной тревоги, хотя причины, казалось, и не было.

Едва он проснулся, Лиин сразу же успокоил: Элизар и Миранис вернулись в Виссавию. Живые и невредимые. Миранис заперся в своих покоях, невозмутимый Элизар и вовсе был рядом, склонился над Арманом. Еще охваченный дремой, Рэми лениво наблюдал, как плавно двигается в темноте ярко-белая аура дяди, как густо переплетаются, живут своей жизнью нити в лечебном коконе, укрывают от внимательного взгляда душу брата. Вот тогда и поднялась в нем упрямая волна беспокойства.

Задуматься, откуда это беспокойство, ему не дали: дядя властным жестом положил руку Рэми на плечо, и кокон с Арманом сразу же исчез:

— Мы в твоих покоях, — удивил Элизар. — Здесь сейчас комфортнее.

— Арман?

— Арман еще немного поспит, и его можно будет будить. Твой брат вполне здоров и уже не нуждается в коконе.

— Тогда зачем...

— Пусть отдохнет, силы ему понадобятся.

На что понадобятся, дядя не объяснил: сослался на совет и оставил удивленного Рэми наедине с харибом. Рэми наскоро оделся, нашел мыслью Мираниса, телохранителей, убедился, что у принца его не ждут, и разрешил войти в покои учителю.