— Не предашь. Всего лишь получишь еще силу от нашей тетки и, дополнительно, огромную армию послушных виссавийцев для услужения повелителю.
— Лерий, ты придержал бы язык… — зашипел Нэскэ.
— А, теперь ты боишься, что предашь виссавийцев, — правильно угадал Лерий, расправляя на плечах ошарашенного Рэми помятую тунику. — Правда? Ну так и виссавийцы выиграют. Столь сильного вождя, как ты, у них давно не было. А, судя по тому, что разнюхал Кадм, дела-то у твоих подданных идут так себе. Силы Виссавии иссякают. Срочно нужны перемены. А кто у нас более силен в переменах, чем целитель судеб? Никто. Все выиграют. Никто не будет обижен.
— Ты! — пытался его урезонить Нэскэ.
— Просто подарок богов. Человек, который несет в себе кровь всех белых стран Лиги. Сокровище на ножках. Всем угодил, всем нужен.
— Сейчас он вновь подумает, что мы его просто используем, — начал Хетор.
Рэми, может, и подумал бы. Но, глядя во все так же улыбающиеся глаза Лерия, он плавным жестом потянулся за магическим клинком на поясе побратима. Оружие легко легло в ладонь, послушно освободилось от ножен, а Лерий спокойно спросил:
— Зачем?
— Кадм говорил, что воин может немногим доверять. И только тем, кому доверяет безоговорочно и кто близок, воин может дать свое оружие. Тем более, духовное оружие. Я могу не верить твоим словам, Лерий, твоей искренности. Но я не могу не верить твоему духовному оружию.
— Хочешь его? Бери в любое время. Зови, и он сразу придет к тебе, — ровно заметил Лерий. — Да, ты прав, я верю тебе, потому он будет тебе послушен. И скорее мир этот исчезнет, чем я позволю тебе избавиться от Аши и связывающих нас уз. Будешь ты вождем Виссавии или нет, мне, по сути, неважно. Ты побратим моего носителя, его вздорный, но любимый братишка, ты носишь душу моего брата, и ты под моим покровительством.
— Очень мне нужно твое покровительство, — беззлобно ответил Рэми, возвращая клинок в ножны.
— Я приготовлю для тебя ритуал, — сразу же отозвался молчавший до сих пор Ронер.
— А я восстановлю твои силы, — сказал Хетор. — Они тебе понадобятся. Поспи немного в моем коконе.
И это было последним, что услышал Рэми, засыпая.
***