Жертва Ястреба

Адиль сразу побежал в сторону казарм, находившихся в получасе езды отсюда, потом он ругнулся и кинулся обратно, понимая, что увечному вранцу будет не очень легко выбраться из-под завала. Еще там были женщины и дети, а здание грозило вот-вот рухнуть. За опоздание на пост в тревогу ему грозила гауптвахта, но вытащить людей он должен был помочь. Вместе с другими Дукай принялся разбирать завалы кальянной, помогая достать раненых. Где-то близко завыла скорая помощь, снова удар, все кинулись на землю, и он вдруг понял, что ударили по складу мака. И пожар уже перекинулся на близстоящие здания, потому что это был склад при терминале. Его кто-то с силой затряс за плечо, и знакомый голос прокричал:

– Возвращайся в казарму, я здесь разберусь, давай, удачи, – вранец хлопнул его по плечу, отворачиваясь от развалин, быстро растворяясь среди пожарных, спасателей и полиции, и попутно раздавая команды всем подряд.

Город замер после бомбежки, люди в легком ступоре подчинялись указанию Архитектора разума для релокации в ближайшее бомбоубежище. Всего их в городе было четыре, и они физически не могли вместить всех. Адиль сел в машину и полетел в сторону штаба на максимальной скорости и минимальной высоте: навигация барахлила после такого легкого удара, он прикинул состояние ПВО и тяжко вздохнул, предвкушая срочное совещание. От приемного отца уже пришло сообщение на паук, которое принц привычно проигнорировал. Темный город освещали зарева хаотичных пожаров и крики людей. Как всегда, случаев мародерства избежать не удалось, количество задержанных в три раза превысило возможности пункта временного заключения, и в качестве допросных предложили использовать казармы пехотинцев. Началось брожение, и всплеск негодования вылился в стихийные протесты, которые пришлось подавить армией. Корабль, атаковавший Кирш, был ликвидирован авангардом вранских штурмовиков, которые гнались за ним до конца владений Альянса.

Аласия праздновала коронацию премьер-министра Дукай: в Родезии буквально каждый хостел был забронирован, не осталось ни одного варианта ночлега. Согласно подсчетам казначейства, выручка от коронации составляла годовой бюджет расходов столичной планеты. В Аласии каждая улица была украшена к празднику. Несмотря на зиму, на ветвях деревьев зеленела листва, и даже день казался длиннее, чем ему следовало быть в это время года. Улицы блистали чистотой, движение машин в центре Аласии было строго регламентировано, поэтому жители столицы Альянса в основном передвигались пешком, на велосипедах или самокатах различного типа. Особенно много было семейных пар с маленькими детьми, прогуливающихся в обновленных парковых зонах.

Весь Альянс Республик наблюдал, затаив дыхание, за повторением традиционной родезийской коронации: впервые избранный премьер-министр не отрекался от собственной суверенной власти, но добавлял к ней контроль за остальным содружеством. На вранской и киршской границах активизировались пираты, не согласные с политикой изоляции и несоблюдением соглашений. Альянс заканчивал внедрение Архитектора разума, который должен был успокоить граждан, еще смутно помнящих последнюю войну и взволнованных легкой нестабильностью. В Аласии гремел фейерверк, в Кирше видели зарево сражений в стратосфере. Галактика заснула, чтобы проснуться возрожденной Родезийской империей, чей новый рассвет должен был затмить предыдущие эпохи, названные Темными годами, которые уже никто из подданных империи, убаюканной Архитектором разума, не помнил.

Границы Империи Второй год правления императора Дукай

Звено Адиля надзирало за работой вранских техников над их штурмовиками. Залипательное зрелище по модернизации и без того последнего слова техники “Шляд” происходило ночами в ангарах под руководством аудитора. Впервые его приветствовали пять выстроенных бригад, под троекратное “УРА, юному файерайтеру!”. Упомянутый юный файерайтер даже не покраснел и ни капли не смутился под испепеляющим взглядом Адиля, оглохшего от воплей пятнадцати тысяч глоток на плацу.

Файерайтер все время что-то напевал себе под нос, каждый раз это были разные песенки, из тех которые слушаешь на первой тайной вылазке в клуб, но когда он что-то паял на корабле Адиля, это всегда была одна и та же мелодия, самая ужасная, конечно:

– Я еще жива, пока еще жива, с тобой еще жива, – это был тупой попсовый хит десятилетней давности. Адиль с трудом подавил желание швырнуть разобранную часть энергобатареи в Тьяго, орущего с невинным выражением лица на весь ангар. Несчастные вранцы с его разведчиками изображали на лицах что-то невообразимое, чтобы удержать предписанное уставом выражение.

– Слушай, смени пластинку, невозможно это слушать! Каждую ночь одно и тоже, махун тебя дери, я уже на утренней планерке ее вместо рапорта исполняю! – он отчетливо услышал хрюканье личного состава, которому они доверили охрану ангара и подмену записей камеры.