Жертва тайги

— Ну ты что как дите малое? Ешь давай. Наворачивай. Неизвестно, когда следующий раз пожрать придется. Будешь по тайге как таракан беременный за мной тащиться. Да и вообще нечего тут сопли распускать. Отобьем мы их. Не сомневайся. Я не я буду.

— Плохо, что у нас ружья нет, — сказал Ингтонка, никак не отреагировав на неуклюжую попытку его взбодрить. — Почему-то за весь день ни одна моторка на верхние ключи не прошла. Сейчас же самый рунный ход [60]. Обычно в это время тут уже сплошной рев моторов стоит.

— Может, косяк сюда еще не дошел? Или в низовьях все перегородили глухой забойкой [61]?

— Вряд ли. Там же рыбоохрана постоянно крутится. Да и старики ни за что такое не позволили бы, любую загородку разнесли бы в два счета. Да за это у нас и пострелять могут запросто. Даже бандюки отмороженные на такую глупость не решатся. Они дедов поселковых как огня боятся.

— Ну, может, еще подойдет кто-то, — сказал Антон и достал сотик из внутреннего кармана. — Как здесь? Берет, нет?

— Нет, конечно. Только у самого моста через Сукпай, перед самым въездом в поселок цеплять начинает. Да и то через раз.

— Хреново, — буркнул Антон, но все-таки проверил.

Приема точно не было.

«Да что я как ребенок? — проскочило в его голове. — Откуда тут связи взяться? Ни одного ретранслятора на сотню верст вокруг. Глухомань, у черта на куличках».

Он повертел в руке бесполезный аппаратик, отключил его и с сожалеющим вздохом убрал обратно в карман.

— Спать, Игорек, будем по очереди. Одному из нас, наверное, все-таки придется на берегу на стреме сидеть. Он, конечно, подгрести сюда никак не должен, но береженого бог бережет. Ты отбивайся, спать ложись, а я первый покукую. Давай-давай, не сиди долго. Нам с тобой отдохнуть позарез нужно. Кто его знает, что нас ждет впереди.

Антон хотел было устроиться на удобной колодине, ранее облюбованной ими, но передумал.

«Слишком далеко от дома. Надо где-то у причала сесть. Так надежнее. Это единственный выход с реки. Нигде больше поблизости из воды не вылезешь».

Он прихватил из кучи дров короткий чурбачок и свернул на тропинку, ведущую к берегу.

Едва стемнело, как кругом началась привычная таежная ночная шебаршня. Проснулись мыши, засновали, зашуршали в мокрой траве. Низко, с придыхом прогавкал где-то недалеко старый заматеревший козел, еще не успевший остыть после основного гона [62], по привычке отваживая наглый подросший молодняк от своего гарема. Простонала что-то озабоченная самка иглоногой совы, ей с готовностью откликнулся покладистый самец. В кустах тут же хрустнуло. Это перепуганная до смерти пищуха [63] мигом рванула в сторону.

Громко затрещал валежник на дальнем берегу. Антон подобрался, нащупал колун, лежащий рядом, но услышал приглушенное фуканье и отвел руку, опять вернул ее на колено. Понятное дело, стадо кабанов в кедрач на шишку повалило. На падалицу после дождика.

Он осторожно покурил в кулак, пряча уголек сигареты, раззевался и откинул капюшон плаща. После ужина его начало клонить в сон. Через минуту голова промокла, волосы слиплись, ледяные капли поползли за шиворот. Зато Антон пришел в чувство, в замутненных мозгах появилось просветление.

«А неплохой парнишка вроде, — подумал он об Ингтонке. — Да и неглупый, видно, если о подобных вещах всерьез задумывается. Сейчас таких ребят в маленьких городках почти не встретишь. Одна шваль подзаборная осталась. Работать не заставишь. Только квасить да ширяться — одно на уме. Похоже, не женатый. А ведь ему уже под тридцать. Сейчас не женится, потом его в хомут уже никакими коврижками не заманишь. Так и будет вольным стрелком до скончания века. А дети-то все равно нужны. Как же без них-то? Не жизнь, а маета никчемная.

Да. Не хотелось бы его, конечно, расстраивать, но дед с девчонкой, скорее всего, уже мертвы. Стал бы этот мокрушник с ними долго возиться? Не думаю. Чем быстрее спишет, тем меньше ему головной боли. Хотя девчонку мог и оставить. У него, наверно, здесь без этого дела уже давно прострел в мошонке. Еще не совсем старый пенек-то.

Он, похоже, от меня уже не отвяжется. Но почему? Неужели все дело в этих его гребаных аптекарских весах? Ну, увидел я их, в руках подержал. И что с того? Могу теперь предположить, что он здесь золотишко втихаря моет или, как Ингтонка говорил, у бичей его скупает. Даже поделиться могу с кем-то этой своей догадкой. Тоже мне, секрет Полишинеля. Да в поселке, наверное, уже давно каждая собака об этом знает, если даже приезжему Игорьку все известно. Стоит ли в таком случае на себя еще одну мокруху брать?

Может быть, ему в моем рассказе что-то не понравилось? Какая-то деталь его сильно напрягла, а он тогда просто вида не подал? Да что тут переливать из пустого в порожнее! Теперь уже совсем неважно, почему он на меня окрысился, чем я ему не угодил.