Жертва ума (СИ)

Кострица Евгений Валерьевич

Жертва ума

   Пролог

  Автор все утро пыхтел над книгой, пытаясь найти там хоть малюсенькую дыру, в которую удалось бы втиснуть новую большую главу. А лучше - две. Но все было напрасно. Сценарий давно вышел из-под его контроля и наотрез отказался дробиться. Нет, конечно же, можно было бы добавить безумный эвент вроде 'атаки коварного и мерзкого кракена с богатым и сложным внутренним миром' или окончательно уйти в жанр эротики, расписывая 'невероятные и умопомрачительные переживания экстаза в тротиловом эквиваленте...', но так насиловать роман, который сейчас пока имел, хоть какую-то видимость композиции - не поднималась рука. Глаза не поднимались тоже, они слезились и от напряжения уже сильно болели. В голову лезли вялые, смутные, обрывочные слова в самых нелепых сочетаниях, не желающие связываться в осмысленные фразы. Ум был совершенно забит и оттуда, словно воняло несвежими, тупыми и банальными мыслями. Мозг был сейчас способен только к выдаче очередных затертых до дыр штампов. Стоило сделать перерыв и проветриться.

  Из открытого окна запахло весной. Солнце старательно топило сосульки, длинными очередями капель талой воды залив подоконник. Снег под окном был уже почти черным и успел как следует утрамбоваться от лап шмыгавших мимо котов. Природа просыпалась под ритмичные звуки капели, птичьего пения и утробного кошачьего воя. А вот мозг автора, наоборот - засыпал, плавясь в теплых весенних лучах и приступах авитаминоза. Усталость, апатия и раздражение - все признаки были налицо. Хотя, именно последнее из них, могло быть, как раз вызвано необходимостью растянуть книгу на одну ее треть, до полумиллиона знаков, как того хотело издательство.

  Он никак не мог найти решения этой проблемы, не искалечив попутно то, что ему самому, сейчас казалось 'целостным сюжетом, где действия и мотивы героев имеют внутреннюю логику, диктующую развитие событий'.

  Автор уже, как получилось, развил двух второстепенных персонажей книги, при этом, едва не сделав их главными. Поступить так же с оставшимися, было нельзя - это бы уничтожило интригу и доконало развязку, с которой он и так протянул сколько смог. Разбавить же все, вставив через каждый абзац пространное описание дивной природы, значило усыпить пугливого читателя, заставив далее только мельком просматривать книгу по диагонали, цепляясь за редкие сигнальные маячки отдельных строк, которые могли еще хоть как-то удерживать на ней его внимание.

  Все эти попытки привели лишь к замене нескольких корявых фраз и новой версии расстановки знаков препинания, ни на шаг, не приблизив его к цели. Измученный разум был стихийно захвачен бунтарскими мыслями о редакторской черствости и трагизме непонимания гениального замысла автора, чей гордый и свободолюбивый интеллект вынужденно прогибается под весом бездушной коммерческой машины.

  'Эта книга никак не может быть написана в большем объеме. По крайней мере, не им. И не про это. И вообще не книга', - автор раздраженно отпихнул от себя клавиатуру. Он не мог заставить себя продолжить это бесполезное вчитывание, в практически уже наизусть выученный текст.

  Для приличия, немного нервно побарабанив пальцами по краю стола и выдержав паузу, соответствовавшую скорости восстановления его величия и потерянного было достоинства, автор, изображая на лице всепрощение, подвинул клавиатуру обратно. К сожалению, свидетелем этого храброго демарша, был только его серый кот, чья невозмутимая усатая морда сейчас равнодушно взирала на эти терзания и творческие муки. Животное уже давно привыкло к взрывам такой легкой истерики этого двуногого постояльца на его территории, которому только из милости иногда разрешалось убрать его грязный лоток.

  Не полагаясь более на понимание и сочувствие этой пушистой, бесчувственной твари, автор с горестным вздохом, вернулся к роману, скользя усталыми глазами по бесконечной стене мелкого текста...

   1

  Мира пряталась в эти холодных камнях со вчерашнего вечера. Девушка очень долго и тщательно искала место, откуда ей хорошо было бы видно ту часть берега, где сейчас шли последние приготовления к событию, на которое она бы предпочла не смотреть, ненавидя этих людей и даже себя за то, что пока не могла этому никак помешать.