Жертвенный агнец

Тойер направлялся в Базель. Волна меланхолии захлестнула его, и он едва не вернулся. Ведь он был тут два года назад, почти в том же месяце, нет, немного позже… Они с Хорнунг ехали в Пьемонт, и в Базель лишь заглянули по пути, но с тех пор в гаупткомиссаре жило ощущение, что Базель — важнейший этап той поездки. Что с него тогда начался юг.

— Шниц у телефона.

— Добрый день, фрау Шниц. Моя фамилия Эберс, я из гейдельбергской коммунальной компании… Мы уже несколько раз пытались связаться с вашим соседом, господином Тойером… У него, возможно, неисправна электропроводка…

— Ха! Как бы не так! Скорее всего, он опять живет у своей молодой подружки-турчанки, что из городской прокуратуры, а когда они здесь, шум стоит дикий, музыка громкая, да и топают они как слоны. А я пожилая женщина, мне нужен покой… Но разве у меня есть хоть какой-то шанс найти управу на полицию? И вот что я вам скажу: я поддерживаю господина Буша, правильно он вошел в Ирак, ведь когда-то надо начинать. Пора наводить порядок и вымести всякую шваль…

— У вас есть адрес той дамы, чтобы мы могли найти там господина Тойера?

— Нет у меня никакого адреса! Но мне известна ее фамилия, как-то раз я увидела ее в газете и вырезала, на всякий случай. Ведь никогда не знаешь…

Хариольф Туффенцамер жил в Шпаленринге, в старинном, узком и высоком алеманнском доме. Корпулентному полицейскому пришлось изрядно попыхтеть, пока он добрался до седьмого этажа. Туффенцамер стоял в дверях своей квартиры, пожилой господин со все еще длинными седыми локонами, просто и аккуратно одетый, — симпатичный.

— Господин Тойер? Заходите.

К удивлению комиссара, хозяин пригласил его отобедать — жареными колбасками с картофелем и капустой и темным пивом к ним. Тойер сделал вывод, что и среди поколения шестьдесят восьмого года попадаются приличные люди.

— Стол накрыт на троих? — Лишь теперь он это заметил.

— Да, к нам присоединится мой приятель по тем годам. Он очень устал и сейчас пока еще отдыхает.

Тойер поел с аппетитом, а пиво пригубил с осторожностью — чтобы сохранить ясную голову. Его тарелка почти опустела, когда он задал первый вопрос:

— Кажется, вы совсем не удивились тому, что я хочу с вами поговорить.

— Верно, — кивнул Туффенцамер. — Меня уже слегка информировали.

Тойер удивленно вытаращил глаза:

— Кто? Друг из прежних лет? Пильц. — Это был уже не вопрос.

Туффенцамер снова кивнул:

— Он тут. Пока еще спит. Честно признаться, я подмешал ему кое-что за завтраком. Иначе он, пожалуй, опять бы слинял. Вы тут не ради него?

Гаупткомиссар растерянно огляделся. Обстановка в квартире была скорее спартанской. Мебель немногочисленная, но зато красивая, старинная. Он не обнаружил ничего, к чему мог бы придраться, чтобы компенсировать внутреннюю неуверенность.

— Вообще-то нет. Мне просто хочется больше узнать про то время. В целом. Но так, разумеется, еще лучше.

Хозяин был великодушен — не дал почувствовать Тойеру, что ждал от него большего. Между тем полицейский страшно досадовал, ведь ему не сразу пришла в голову такая мысль. Чего боялся Пильц? Отчего мог удрать, если бы встретил его?… Надо сосредоточиться на главном и не отвлекаться.

Как стало ясно еще во время телефонного разговора, Туффенцамер охотно делился воспоминаниями. Слушая его, можно было подумать, что все было не так уж и страшно. Ясное дело: те, которые потом расстреливали других, все преувеличили. В целом же — идеализм плюс чуточку юношеского легкомыслия.

Тойер пытался понять, что он собой представляет, — не получалось. Этот человек как-то не подпускал к себе близко, оставался непроницаемым.

— У меня снова встают перед глазами тогдашние бурные годы, особенно теперь, когда тут объявился Конрад…

— Как я погляжу, у вас нет никаких проблем с вашим прошлым. И сейчас вы, когда появляется возможность, охотно крутите руль. Точно?

Туффенцамер широко осклабился:

— Вы оценили все совершенно правильно. Как догадались?

— Ну, например, вы что-то добавили Пильцу в еду. На такое можно решиться лишь…

— Ах вот что… Иногда его терзают ужасные фантомные боли. Тогда он принимает морфий, хоть и без охоты, поскольку испытывает от него безумную усталость. Когда сегодня утром он заявил, что ему нужно уехать еще до полудня, я и запустил руку в его несессер. Я считаю, что ему лучше поговорить с вами.

— Почему он сбежал из Гейдельберга? Рассказывал он вам что-нибудь?

— Кто-то потребовал его к телефону, а когда Коль… — Тойер с трудом сообразил, кого он имел в виду, — передал ему трубку, там отключились. Что его так ужаснуло, он не объясняет. Что-то есть, о чем он умалчивает, но при этом ничего криминального. Я полагаю, что Конрад за свои многочисленные сроки отсидки и неоднократную смену документов просто стал параноиком. Но что-то серьезное все же там есть, ведь недаром вы здесь…

За стеклом на оконный карниз сел дрозд.

— Мне надо с ним просто поговорить. Я расследую убийство девочки, но он не под подозрением… Мне сказали, что он боится своих бывших соратников, которых предал после смены режима. Возможно ли это?

Туффенцамер покачал головой: