Жертвоприношения

Голова повернута, слюна течет, веки набухли — да уж, за такой не подумаешь приударить! Приходит в голову выражение «квадратная башка». Очень точно. Образное выражение. Ее голова кажется просто прямоугольной, как обувная коробка, это, конечно, из-за бинтов, но цвет лица впечатляет. Пергамент. Или белая простыня. И все раздутое. Если у нее были планы на вечер, придется отложить.

Нужно стоять на пороге и, главное, чтобы она увидела винтовку.

Кто ж приходит с пустыми руками?

Хотя дверь в коридор широко открыта, она не просыпается. Стоило, конечно, напрягаться, чтобы тебя так принимали, — спасибо большое. Обычно тяжелораненые, как звери, нутром чуют. Она сейчас проснется, вопрос нескольких секунд. Инстинкт самосохранения. Взгляд упадет на винтовку, она ей уже знакома, можно сказать, они с ней приятельницы.

И как только она нас с «Mossberg» увидит, тут же испугается. Напугаешься тут! Начнет ворочаться, привставать на подушках, голова будет болтаться вправо-влево.

И начнет что-нибудь мычать.

Впрочем, естественно: с такой челюстью вряд ли будешь способен на связную речь. Все, что она сможет исполнить, будет похоже на «вууу» или, возможно, «вуон» — в общем, что-нибудь в таком роде, но хоть и непонятно, а громко-то, может быть, начнет визжать как резаная, все сбегутся. Если такое случится, то прежде, чем переходить к серьезным вещам, сделать ей знак «тсс!» и приложить палец к губам. Если будет орать дальше… Тсс! В больницу можешь не торопиться, уже тут!

— Месье!

Голос из коридора, как раз за моей спиной. Но не рядом.

Не оборачиваться, стоять прямо, не сгибаясь.

— Вы что-нибудь ищете?

Здесь никто ни на кого не обращает внимания, но, стоит вам нарисоваться с охотничьим карабином, какая-нибудь усердная сестричка тут как тут.

Поднимаю глаза к номеру палаты, как будто ошибся. Медсестра приближается. Не оборачиваться.

Запинаясь, произношу:

— Я ошибся…

Хладнокровие — вот залог успеха. Совершаете вы налет или наносите дружеский визит пациентке в палате интенсивной терапии, главное — сохранять хладнокровие. Тут же в голове высвечивается план эвакуации. Нужно дойти до лестницы, подняться на этаж, затем сразу налево. Стоит поторопиться, потому что если придется сейчас оборачиваться, то я вынужден буду вытащить «Mossberg», вынужден буду стрелять, и больница лишится одной медсестры, а у них и так с персоналом проблемы. Значит, ускоряем шаг. Но сначала приведем оружие в полную готовность. Мало ли что…

Итак, чтобы зарядить винтовку, нужно вытянуть вперед обе руки. И звук у этого вида оружия, когда заряжаешь, очень специфический — сильно лязгает. А в больничном коридоре вообще звучит настораживающе.

— Лифты там…

Когда она услышала лязг, на мгновение замолчала. Тишина установилась тревожная. Голос молодой, свежий, но озадаченный, как будто ее неожиданно прервали:

— Месье!

Теперь, когда винтовка готова к бою, достаточно только выждать момент и не торопиться. Главное — не поворачиваться. Под плащом можно угадать скрывающийся ствол, как если бы у меня была деревянная нога. Делаю три шага, плащ слегка распахивается — на какую-то долю секунды, — становится видна оконечность ствола. Все происходит в мгновение ока — как будто луч света или солнечный блик на стали. Ничего понять невозможно, и если видел оружие только в кино, то очень трудно сообразить, что же ты действительно видел. Однако что-то она увидела, трудно сказать, что это ружье, но может быть… Впрочем, нет же, конечно, — это невозможно…

Медсестра соображает.

Мужчина обернулся, смотрит в пол, говорит, ошибся палатой, запахнул плащ и двинулся к лестнице… Но вместо того, чтобы начать спускаться, пошел наверх. Нет-нет, он не убегал, он бы тогда начал спускаться. Но почему такой «деревянный»? Странно. Но трудно что-нибудь сказать. Что? Взять и сказать, что это было ружье? Здесь? В больнице? Нет. Она в это не верит. Выбегает на площадку:

— Месье! Месье…

20 часов 10 минут

Пора уходить. Он все же полицейский. И не может позволить себе поведение обычного влюбленного. Можно ли себе представить, что следователь проводит ночь у постели жертвы. Он уже наделал достаточно глупостей за этот день.

Вот именно. Мобильный поставлен на вибрацию: дивизионный комиссар Мишар. Он запихивает телефон в самую глубину кармана, поворачивается к стойке регистрации, поднимает руку, прощаясь с медсестрой. Она ему подмигивает в ответ и манит пальцем — подойдите на минутку. Камилю хочется сделать вид, что он не понял, но он все же подходит; это нежелание двигаться — знак усталости. Что она еще может сказать после всех допущенных им нарушений?

— Уходите наконец? Не рано, однако, ложатся спать в полиции…

Наверное, в ее словах есть какой-то подтекст, потому что она улыбается всеми своими неидеальными зубами. Терять время и выслушивать все это… Камиль глубоко вздыхает, вымученно улыбается, ему бы тоже хотелось поспать. Он уже отходит от нее на три шага, когда слышит:

— А был телефонный звонок… Я думала, вам будет приятно об этом узнать…

— Когда?

— Недавно. Около семи… — И прежде чем Камиль успевает спросить, она произносит: — Брат.