Жертвы и палачи. По материалам процессов 1919–1953 годов

Розовский был осужден и умер в бериевских лагерях, Он сам лично никого не арестовывал, не применял незаконных методов следствия, не приговаривал невиновных к смерти. Чтобы стать угодным системе, вовсе не обязательно самому совершать все перечисленное выше. Достаточно просто не противодействовать, свернуть прокурорский надзор, отвратить от него подчиненных и тем самым способствовать развалу всей системы правосудия в государстве. Когда для удержания власти становятся приемлемыми любые средства, попирается закон, человеческая мораль, представления о порядочности и честности, тогда становятся нужны ягоды, вышинские, ежовы, ульрихи, розовские. Надобность от них отпадает, едва они исполнят отведенные им роли.

Процедуры применения репрессий не имели ничего общего с судом, от которого осталось только название. То же самое можно сказать и в адрес служителей Фемиды, если это слово вообще применимо к тем, кто посылал на смерть невинных людей, не совершавших никаких преступлений.

Полный паралич наступил в начале сороковых годов, свидетельством чему может служить последний эпизод нашего повествования.

6 сентября 1941 года на стол Председателя Государственного Комитета обороны легла докладная следующего содержания:

Архив

«Совершенно секретно

Государственный Комитет обороны. Товарищу Сталину

В связи с военными действиями между СССР и Германией некоторая — наиболее озлобленная часть содержащихся в местах заключения НКВД государственных преступников ведет среди заключенных пораженческую агитацию и пытается подготовить побеги для возобновления подрывной работы. Представляя при этом список 170 заключенных, разновременно осужденных за террористическую, шпионско-диверсионную и иную контрреволюционную работу, НКВД СССР считает необходимым применить к ним высшую меру наказания — расстрел.

Рассмотрение материалов поручить Военной коллегии Верховного Суда СССР. Прошу Ваших указаний.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР Л. Берия

6 сентября 1941 года.»

К документу прилагался список лиц, подлежащих расстрелу.

Тот, кому было адресовано письмо, неторопливо прочитал его, подчеркнул цифру 170 и поставил свою подпись: Сталин.

В тот же день на свет появился второй документ:

«Секретно

Государственный Комитет обороны. Постановление № Г КО-634 с с От 6 сентября 1941 года. Москва. Кремль.

Применить высшую меру наказания — расстрел к 170 заключенным, разновременно осужденным за террористическую, шпионскую деятельность и иную контрреволюционную работу. Рассмотрение материалов поручить Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Председатель Государственного Комитета обороны

И.Сталин.»

Возникает резонный вопрос: а зачем поручать рассмотрение дела Военной коллегии, если Берия и ГКО СССР уже все решили? Да и отчитываться за эту акцию уж тем более отвечать никому не придется?

Оказывается, надо, так как формально все должно быть обставлено по закону Бюрократическую казуистику решили соблюсти, ведь решение исходит от высших должностных лиц государства. К тому же порядок требует, чтобы действиям «врагов народа» была дана юридическая квалификация. И вот появляется на свет датированный 8 сентября 1941 года приговор Военной коллегии Верховного Суда СССР, подписанный ее председателем В.В.Ульрихом, членами коллегии Д.Я. Кандыбиным и В.В.Букановым, согласно которому 161 заключенный (выяснилось, что остальные переведены в другие места заключения) признаны виновными в проведении антисоветской агитации — преступлении, предусмотренном ст. 58–10 ч. 2 Уголовного кодекса РСФСР, на основании которой они и приговорены к высшей мере наказания — расстрелу. Теперь все приведено в соответствие с формой.